Читать книгу - "Оружие Леса - Андрей Левицкий"

– Ты сам бывал в госпитале? – спросил Калуга.

– Я везде бывал, – как-то устало вздохнул Рапалыч, засовывая кошель под пальто. – Сколько годков уже мир топчу. Надобно мне теперь выпить. Старость, мудрость мою заправить… горючего, понимаешь, долить.

– Нет, подожди, – я шагнул вперед, преградив путь старику, уже собравшемуся покинуть развалину через пролом. – Значит, в госпитале ты бывал… Лекари, кто поумелее, иногда используют коренья или травы, собранные возле самого Леса, а то и арты оттуда. И вот я подумал: ты их в госпиталь таскал, да?

– Это ты голову свою пустую на плечах таскаешь, молодой, – заскрипел старик, – а я хабар покупателям ношу. Ношу, не таскаю, понял? Ясное дело – носил и туда. И туда, и оттуда…

– Что значит: оттуда? – не понял Калуга.

– А то и значит, – старик ухмыльнулся не без гордости. – В шпитале иногда такие редкие арты объявлялись, и не токмо арты, но и травки всякие… Редчайшие! Это тебе не новичок какой, это тебе старость, мудрость моя говорят. Таких артов и нет больше нигде, никто их не видывал. Вот мне старший санитар, Митька, иногда их того… – Рапалыч вдруг замолчал. Поморгал затянутыми старческой поволокой глазами. Сообразив наконец, что из хвастовства сболтнул лишку, стал обходить меня – осторожненько так, будто надеялся, что этого никто не заметит и он сможет благополучно очистить от себя помещение.

– Стой где стоишь! – велел я и толкнул его в грудь, заставив сделать шаг назад. – Не понял я, а ну еще раз… В госпитале иногда появлялись какие-то невиданные артефакты и растения? Ладно, и что дальше?

– А дальше, – подхватил Калуга, сообразивший, что к чему, одновременно со мной, – тамошний санитар тырил их со склада. Ну, не все, конечно, а то бы заметили, но малую толику тырил и отдавал нашей мудрости ходячей. А Рапалыч относил их своему прикормленному чумовскому скупщику и сбывал. А с санитаром, этим Митькой, делился наваром. Ну, старая перечница! Ну, тринадцать гребаных артефактов, – да ты как паук! Тут у тебя лаз, там у тебя подмазанный санитар ворует чужой хабар из больнички… Весь Чум своей сетью опутал, паукан!

– Правда? – спросил я, заглядывая в мутные глаза. – У больных, получается, крал…

– Как это – у больных?! Ты напраслину на меня не гони, молодой! Напраслина – она не любит, когда ее гонят! – забушевал Рапалыч. – Катька, по-твоему, бесплатно там, что ли, работает? Шпиталь – это бизнес ее. Она не задарма народец лечит. С артов тех она свою деньгу имеет, вот и я… А идите вы Лесом, молодые! Я вас сюда провел – все, теперь мне выпить надо непременно, а вы как хотите, щенки блохастые!

– Нет, подожди еще, – я снова преградил ему путь. – Короче, что ты там воровал-покупал-продавал, это твое дело. Нам нужно в госпиталь, вот и все. Посмотри, кто дежурит под входом. Видишь, двое… Это госпитальная охрана?

Рапалыч, возмущенно скрипя, как старая телега, вместе с нами подошел к окну, выглянул и покачал трясущейся головой:

– Шпиталь отродясь так не охраняли. От кого охранять? Он же в центре Чума, на самой верхотурине. Эти двое – из полицаев. Видите, камуфляж у них серый такой, мелкопятнистый? Полицаи, точно. И стволы полицайские, «Вепри». Чумак как-то склад с ними нашел, всех своих хлопцев «Вепрями» вооружил.

– То есть раньше часовые на дверях не стояли? – уточнил я, приглядываясь к паре охранников. Вершина вокруг Башни была пуста, слева маячил одинокий фонарь – просто деревянный столб с колбой, светящейся синим, а возле двери горел костерок в стоящем на земле тазу. Вообще в верхней части города-холма было тихо и спокойно, а вот со склона доносился приглушенный гул ночной жизни.

– Не стояли, – подтвердил Рапалыч.

– Охрану поставили потому, что лесные волки пытались выкрасть Катю, – предположил Калуга. – Если она вправду такой знатный лекарь, ну и сестра ее… Местные могли решить, что краевцы захотели ее похитить для себя, чтобы их лечила, вот и определили к госпиталю дополнительных охранников.

– Рапалыч, другой вход есть? – спросил я. – Нам обязательно надо внутрь.

Он молчал, только головой тряс, и тогда к нему подступил Калуга:

– Колись, старый хрен! Если ты арты в госпиталь таскал и оттуда тоже таскал, так наверняка все нычки знаешь. Ну! – распалившись, он схватил старика за воротник пальто и слегка тряханул. – Говори!

– А чего мне вам помогать, молодые? – рассердился тот. – Я вас и так на холм завел.

Он решительно отпихнул от себя Калугу и попытался уйти, тогда я тоже взял Рапалыча за шиворот, притянул к себе и сунул ему под челюсть ствол.

– Ты, по-моему, немного потерялся, старый. Давай так поступим: или я тебя валю прямо тут, или ты помогаешь нам пройти в госпиталь. Как тебе выбор?

Когда лицо его оказалось вблизи, стало видно, что под мутными и вроде бы полубессмысленными глазами прячутся хитрость и лукавство. Этакая заскорузлая, много повидавшая, старая хитрость… Детям и старикам в нашем мире по большей части ох, как нелегко, а особенно если они одиноки и никому не нужны. Первые чаще всего сбиваются в банды – причем детские и подростковые группы более жестоки, более беспощадны, чем обычные, состоящие из взрослых людей, а вторые быстро умирают. Но этот Рапалыч не просто выживал, он еще и вовсю занимался старательством, носил контрабанду, барыжничал чужими артами… В общем, не был он, на самом деле, ни трусливым, ни глупым, каким мог показаться поначалу, цену себе знал и шаркал по жизни все еще уверенно.

– Выбор мой такой, молодой, – ответил старик, – что вы, конечно, можете тут меня порешить, да только тогда в шпиталь вам не попасть. Но и я вас туда за просто так не поведу. Старость, мудрость моя мне такого не велят, забесплатно всяких щенков водить. Так что не тявкай мне в рожу и ствол убери.

– Крут, старик! – восхитился Калуга. – Один на семерых мутантов выйдет – не моргнет!

Я восхищаться не стал, глядя прямо в глаза Рапалыча, сказал:

– Одна мерка серебра.

– Три, – скрипнул он.

– Две. Две мерки и мое слово, что не донесем про твой лаз полицаям.

Старик отстранился, повернул голову к стоящему рядом Калуге. Тот закивал:

– Я тебе, старый, вот чего скажу: Создатель нам оставил заповеди в порядке инструкций. И одна из них такая: не надури ближнего своего, ибо надуришь – и сам надурен будешь. Короче, я тоже слово даю, старик. Не обманем.

Рапалыч поразмыслил еще немного и протянул мне ладонь:

– Стал-быть, плату вперед, молодой. Так нам Создатель велел поступать, и так мне мудрость моя советует. И старость тоже.

* * *

Теперь Башня была за оградой слева от нас, но возле нее не горело ни одного фонаря и разглядеть ее толком не получалось – просто уродливая толстая громадина, торчащая над холмом. А вот заднюю часть госпиталя без окон на первом этаже мы видели хорошо. Перед раскрытыми дверями стояла большая ручная тачка, возле которой курил какой-то чумовик. Или правильнее говорить чумовой? Чумак? Этот вопрос я задал спутникам, после чего у них состоялся вялый спор: старик доказывал, что правильно – чумные, а болотный охотник – чумаки. «Что ж они, вроде дети Чумака? – скрипел Рапалыч. – Не трынди, молодой, чего не знаешь».