Читать книгу - "Таня Гроттер и магический контрабас - Дмитрий Емец"

– Ну-ка, ну-ка... Уверен, у нашей новенькой ничего невышло, поскольку она мешал ложкой по часовой стрелка, а я диктоваль: мешатьнадо против часовой. И потом, какую лапку от жук-вонялка она взяль? Уверен, чтопередние, а именно их как раз и нельзя использовать! – сказал оннасмешливо, зачерпывая эликсир из ее котла. Таня хотела возразить, что она всесделала верно, но Клопп, не слушая, уже отправил содержимое ложки в рот. Повыражению его лица видно было, что он готовится произнести нечто крайнеязвительное, но тут из ушей у него неожиданно повалил густой пар, лицопокраснело, и, подпрыгнув на месте, он заорал:

– Что вы тут все расселись, копуши!! Подать сюдамамонт! Сто мамонт, двести! И драконов тоже сюда! Я их голыми руками вздуть! Ине только драконов! Я всем титан наставить фонарь под оба глаз!

Клопп потряс тонкими ручками и куда-то умчался, явноразбираться с титанами.

Весь класс пораженно уставился на Таню.

– Похоже, он слишком много хлебнул. Ну и накостыляют жеему титаны! – хихикнул Баб-Ягун.

– Послушай, как у тебя получилось? Почему котел незакипел? – изумился Ванька Валялкин.

Таня застенчиво улыбнулась.

– Ерунда... Следовала рецепту, и все дела, –буркнула она. – Вот заварить тете Нинели чай для похудания действительнозадача. Двадцать три секунды на пару при температуре семьдесят три градуса,одновременно помешивая термометром... Секунду перестоит – тетя Нинельустраивает истерику. Посмотрела бы я, как профессор Клопп с этим бысправился...

После практической магии стрелка часов, таких же, как вкомнате с Черными Шторами, показала сперва на ложку, а затем на здоровенный,постоянно подмигивающий глаз.

– Это они говорят, что сейчас обед, а потом надо идтина снятие сглаза, – поежился Ванька Валялкин.

– А кто его ведет? Снова профессор Клопп? –спросил а Таня.

– Не-а, не Клопп. Сейчас будет Зубодериха... Она и унас, и у «темных». Так что это пара совместная. Только «темным» она преподаетсам сглаз, а нам снятие.

Если практическая магия проводилась в башне, то на снятиесглаза пришлось спускаться в подвал по длинной лестнице с закопченными ступенями,освещенной магическими факелами. Дрожание стен здесь ощущалось гораздо сильнее,чем в остальном Тибидохсе. Если прислушаться, то можно было разобрать дажехриплое дыхание титанов. Кроме того, пару раз Тане показалось, что в темныхуглах, куда не доставал свет факелов, мелькнули быстро скрывшиеся мохнатыесущества.

Ванька Валялкин и Баб-Ягун шли рядом с Таней. Уже несколькораз она замечала, что Валялкин и Баб-Ягун незаметно толкаются плечами,соперничая, кто будет идти ближе к ней. Верке Попугаевой и Дусе Пупсиковой ненравилось, что новенькая пользуется таким успехом, и они фыркали, отворачиваяносы.

– И как нежить сюда пролезает? – рассуждал ВанькаВалялкин. – Здесь же всюду запретительные заклятия. Поклеп их на каждуютрещину наложил, не говоря уж о коридорах.

– Нежить всегда ход найдет. Или новый пророет. Где чегопрорыть и как пролезть, они здорово соображают. Ну а подземелья Тибидохса занеделю не обойти, – сказал Баб-Ягун.

Таня вспомнила, как нежить копошилась у дома дяди – Германаи лезла по трубам, и согласилась с Баб-Ягуном. Вот только зачем здесь нежить?Чего она хочет?

В кабинете снятия сглаза было людно и тесно. Кроме тридцатипервогодков «белого» отделения, здесь еще было тридцать первогодков «темного».

– А вот и Гроттер приперлась! Видите эту девицу? –громко сказала Гробыня, обращаясь к своему соседу, хмурому низколобому парню,смахивающему на гориллу.

«Темные» мрачно уставились на Таню.

– Гуня, слабо потрогать ее родинку? Может, она у неенаклеенная? – продолжала подзуживать Гробыня.

Низколобый тяжело двинулся вперед, возвышаясь над самымвысоким из «темных» на две головы.

– Че слабо? Не слабо. Ща потрогаю... – гнусавосказал он, усмехаясь и протягивая на ходу толстый палец. Зубы у него былинечищеные, скверного желто-зеленого оттенка. При этом два клыка значительновыступали вперед. Ванька Валялкин и Баб-Ягун дружно выдвинулись вперед, вставмежду громилой и Таней.

– Знакомься, это Гуня Гломов – наше тибидохское чудо.Ему четырнадцать лет. Он уже три года просидел в первом классе, и единственное,чему научился, – превращаться в табуретку! – вызывающе произнесБаб-Ягун.

– Нарываешься, Ягун? Умничка! Уже нарвался, –сказал Гуня Гломов и стал тяжело размахиваться. Но тут вперед ни с того ни ссего выскочил Шурасик.

– А я тоже умею драться! – запищал он. – Явчера прочитал «Самоучитель юного драчуна» и даже знаю, как правильно сжиматькулак! Значит, так: я снимаю очки, и договариваемся о правилах. В лицо не бить,лежачего не пинать, плохими словами не ругаться, при словах «четыре-четыре я наперерыве» драка прекра...

Не дослушав правил, Гуня ухмыльнулся и двинул Шурасика вухо. Тот кубарем покатился по полу. На Гуню прыгнули Ванька Валялкин сБаб-Ягуном, и все трое покатились по полу.

– Куча мала! – заорал кто-то из «темных», и всеринулись вперед.

Вскоре драка уже была всеобщей. «Белые» и «темные»действовали слаженно. Тане показалось, что они дерутся так не в первый раз.Дрались даже девчонки. Гробыня Склепова, вскарабкавшись с ногами на стол,руководила потасовкой.

Шурасик сел на полу и, встряхнув головой, стал перелистыватьмаленький синий блокнотик.

– Не дали мне очков снять, ну я вам покажу! –мстительно забубнил он. – Топтакли-лягакли!

При этих словах калоши сорвались у него с ног и, пиная всехбез разбору, кинулись в самую гущу. Одна из калош пнула Гробыню, и та ласточкойслетела со стола. А калоши, посеяв панику среди «темных», обрушились уже и на«светлых».

– Шурасик, ты что, спятил? Нас-то за что? –испуганно крикнула Дуся Пупсикова.

– Ничего не могу поделать. Это такое общее всепинательноезаклинание. Его невозможно точно настроить, – пробубнил Шурасик и тотчассам бросился на четвереньках спасаться от настигавшей его калоши.

Неожиданно дверь класса хлопнула. В класс не то вошла, не товкатилась маленькая кругленькая дама с челкой на глазах, как у пони. На носу унее были очки с толстыми стеклами, а в руках она держала ехидно хихикающийжурнал.

– Шухер! Зубодериха! – прошипела Гробыня и слезлас парты, одновременно с самым невинным видом улыбаясь учительнице.