Читать книгу - "Запрещённый приём - Лорел Гамильтон"

и моей собственной. Меня угораздило поцарапаться об кости Бобби, проступившие под его кожей. Обычно от того, что ты ударишь кого-то в подбородок, невозможно получить порез. Проблемы возникают со скулами или с зубами. Блядь, возможно, что-то из этого действительно переместилось к его подбородку, или это кости леопарда пытались встать на место, когда я его ударила. Я смотрела на свои окровавленные костяшки и не могла понять, об какую часть тела Бобби или его зверя я порезалась. Я так и стояла, пока меня не начало трясти. Адреналин начал уходить. Я могу позволить себе немного слабости. Было глупо считать, что я смогу удержать Бобби. На охоте ты всегда мечтаешь, чтобы цель была как можно слабее и как можно менее человечной, но когда ты вступаешь в переговоры, ты не хочешь общаться с животным. Тебе нужен человек, который тебя услышит, и задумается о том, что происходит.

Слезы закапали мне на штаны — как раз в том месте, где когти Бобби их продрали. Я даже не заметила, как это произошло. Даже не будь у меня поцарапаны костяшки, меня заставят пройти тест на ликантропию, хотя в этом нет никакой необходимости. Я годами ношу в себе штамм верлеопарда. Повезло, что Ньюмана со мной в клетке не было, хотя он, конечно, не настолько идиот, чтобы позволить им запереть себя в одной камере с Бобби, у которого уже кости плавают под кожей. Нет, это была моя собственная чертовски трагичная глупость.

Я уперлась руками в холодный умывальник, наблюдая, как кровь постепенно заживает на костяшках. Вздохнув, я подняла глаза и уставилась на себя в зеркало. Бледная я была, как смерть. Темно-карие глаза казались черными, как прожженные дырки на листе бумаги. Мне всегда казалось, что я выгляжу такой бледной из-за своих темных волос, но сейчас они были затянуты в косу и не очерчивали лицо. Может, дело и не в них. Когда разум решает, что тебя надо защитить от всего, что происходит вокруг, наступает шок. Или тело начинает отказывать по аналогичной причине. Насколько я могла судить, когти Бобби не поцарапали меня, а только разорвали мою одежду. Мне повезло, что он был в наручниках. Если бы их не было… Нет, лучше об этом не думать. Не думать слишком сильно о том, что бы произошло, будь я чуточку медленнее или слабее в драке. Нет, я просто не стану заморачиваться на эту тему.

У нас все еще было в запасе несколько часов, пока прибудет Эдуард в качестве группы поддержки, но даже он не спасет меня от моей собственной глупости. Раньше я бы не поставила себя под удар так бездумно… Раньше — это когда? Моей единственной врожденной психической способностью было поднятие мертвых в качестве зомби. Среди тех восьмерых охотников за вампирами старой школы, которые теперь носили значки маршалов США, трое были аниматорами — теми, кто поднимает мертвых. Есть теория, что способность управлять мертвецами помогает и в борьбе с вампирами — по крайней мере, больше, чем мы когда-то считали. А раньше — это когда я еще не попала под чары Жан-Клода и не влюбилась в него. Раньше — это когда он еще не поставил мне вампирские метки, сделав меня чуточку менее человеком. Раньше — это когда я еще не подхватила ликантропию, которая в конечном итоге распустила целую радугу зверей в моей крови. Мы все еще так и не поняли, почему я не перекидываюсь, как полноценный оборотень, но есть теория, что это связано с вампирскими метками, которые я получила раньше первого штамма. А теперь я собираюсь выйти за Жан-Клода. Да, мы любили друг друга, но технически он также мой мастер, а я — его человек-слуга, хотя, учитывая мою способность управлять мертвыми, вопрос о том, кто чей хозяин, оставался открытым. В прошлом году я подняла армию зомби, чтобы сразиться с тем, кого оживил древний и злой вампир. Кто я теперь? Некромант, охотница на вампиров, Повелительница Зверей, Королева Рассвета — все эти прозвища я получила в рядах сверхъестественных ребят. Много силы, куча магии. Из-за нее я получила иллюзию собственного превосходства, которая едва не стоила мне жизни. Все свадебные и не только планы могли оказаться в кровавых руинах только потому, что я возомнила, будто бы я — самая большая и крутая рыба в этом аквариуме. Блядь.

Раздался осторожный стук в дверь и голос Ньюмана:

— Ты там в порядке?

— Да. Да, я в порядке. — Я взяла побольше бумажных полотенец и прижала их к своим костяшкам. Надо, чтобы кровь полностью остановилась, прежде чем я наложу повязку.

— Я могу войти или ты хочешь, чтобы это была Кейтлин?

— Почему я могу хотеть видеть ее вместо тебя? — Поинтересовалась я, хмурясь своему отражению в зеркале.

— Она девушка. Некоторые женщины, когда им плохо, предпочитают видеть рядом других женщин.

— Я ее не знаю.

— Значит, я могу войти?

Я еще раз посмотрела на себя в зеркало. Видок был тот еще, но лучше уже не станет. По крайней мере в ближайшее время.

— Конечно.

Он открыл дверь и вошел в ванную с самым нейтральным выражением лица, которое я когда-либо у него видела.

— Ты ранена?

Я покачала головой.

— Тогда почему ты прижимаешь к руке бумажные полотенца?

Думаю, лицо у меня сделалось не слишком дружелюбным, потому что он вскинул ладони вверх, как бы извиняясь за то, что спросил.

— Я сказал что-то не то?

— Зачем спрашивать, ранена ли я, если ты и так знаешь ответ?

— Справедливо, но я уже спрашивал, в порядке ли ты, и ты ответила «да».

— В таком случае, хватит задавать вопросы, на которые я уже отвечала.

— Как скажешь. Как там те твои части, которые «в порядке» и «не ранены» — врача вызвать?

Я почти улыбнулась этой формулировке, но мне удалось сохранить лицо.

— Нет, спасибо.

Он улыбнулся и прошел чуть глубже в комнату.

— Помочь с рукой? С той, которая «в порядке» и «не ранена».

— Да, надо остановить кровотечение, чтобы наложить повязку.

— Как сильно у тебя идет кровь?

Я хотела двинуться в сторону корзины для бумаг, но в той позе, в которой я стояла — с одной рукой, прижимающей полотенце к другой, этот жест выглядел глуповато.

— Мне казалось, одного полотенца хватит. Очевидно, что нет.

Он подошел к корзине для бумаг и глянул на мою руку, чтобы оценить ущерб.

— Все не так плохо. — Констатировал он.

— Как я и сказала — я в порядке.

— Думаю, у нас с тобой