Читать книгу - "Эффект Эха - Елена Граменицкая"

Красавец окинул свою подопечную мрачным взглядом и не сказал больше ни слова.

Внимание Ольги привлекла маленькая старушка, кудрявая, кружевная, похожая на лёгкое пирожное с кремом. Нянечка Серафима соткалась из влажного воздуха в нескольких шагах от лавочки. Не зря Оля нарекла ее «летающей» нянечкой. Она действительно парила над мокрой травой, раскачивалась, переминаясь с ноги на ногу. Рядом с ней колыхался в воздухе моющий комбайн.

– Мальчики, пора прибрать за собой. Чисто-чисто.

– Хорошо, Серафимушка. Я сейчас!

Оля не разобрала, кто из братьев ответил старушке, слова прозвучали хором, уважительно и даже немного испуганно. Как ведут себя заигравшиеся дети перед строгой воспитательницей.

– Чтобы ни одного воспоминания от вас не осталось. Смотрите у меня, шалуны.

Слово «шалуны» повисло улыбкой чеширского кота, а потом бросилось вслед растворяющейся в воздухе нянечке.

Ее моющий комбайн еще некоторое время качался туманной горкой, но и он вскоре исчез.

– Кто она такая? – удивлённо спросила Оля.

– Тсс! – Хлюпик испугано цыкнул, – услышит! Это главный Хранитель Боткинской больницы, матушка Серафима. Приставлена к служению почти со времени основания клиники, начинала с метром Готье и до сих пор на службе. Она – Всевидящее Око и Всеслышащее Ухо. На вид очень располагающая к себе старушка, а характер имеет железный. Если бы она догадалась о нашем с братом розыгрыше, плакала переэкзаменовка и повышение. Матушка Серафима права, действительно пора прибрать за собой.

Вскочив со скамейки, Человек Паук скинул бейсболку с вихрастой огненно рыжей головы и отвесил поклон.

– Ну, вот и все, господа хорошие. Гастроль заезжей клоунской труппы объявляю закрытой. Аплодисментов не надо! Цветы, если есть, отнесите в гримерку.

Паренек вновь нахлобучил кепку на глаза, пряча легкомысленные солнечные кудри. Потом похлопал по карманам толстовки, вытащил упаковку бумажных носовых платков и протянул Оле.

– Держи, скоро пригодятся!

Неловко расшаркался, запутавшись в безразмерных джинсах, захлопал в костлявые ладошки, обращаясь к брату.

– Маэстро, ваш выход!

Казалось, Красавчик только того и ждал.

Из сошедшего с подиума модника он мгновенно перевоплотился в дирижера.

Кожанку и джинсы сменил черный фрак и бабочка. Ангел взметнул к небу дирижерскую палочку, покрутил ею, повертел, отделяя грозовые облака от перистых, собрал вместе набухшие дождем, тяжёлые тучи, притянул к земле и вместо заковыристого заклинания произнес единственное короткое слово:

– Занавес!

В следующий миг разверзлись небеса, словно кто-то наверху распахнул люк, и мегатонны скопившейся воды вылились на землю. Больничный парк накрыл поистине библейский потоп, он смыл все в точности или с огрехами созданные декорации, весь огромный, выстроенный по памяти мегаполис.

Бесследно исчезло кафе «Север» на улице Горького. Да и сама улица сменила вывески. Одна за другой, словно доминошные кости попадали старые раскидистые липы и появились новые, хиленькие, в кадках. Милиционер скинул опостылевший тулуп и валенки, толстая контролерша спрятала свисток, похудела, помолодела и уселась за пульт слежения. Любезный Ираклий Самуилович вернулся в цирк конферансье, а на месте уютного уголка «У Наташи» заскучал СОБЕС.

В придуманном мире стихия безжалостно загасила свет. Точнее восторженный дирижер, размахивающий руками, опустил рубильник, солнечная лампочка в последний раз ярко вспыхнула, щелкнула и перегорела. А бурлящий дождевой поток унес в небытие воспоминание о пережитом.

До слуха засыпающей Ольги донесся восторженный вопль Красавчика.

– Именно об этом я и мечтал с самого начала рискованной авантюры! Ниагарский водопад мне в руки! А ты, Олечка, иди и исправляй свою ошибку!

Она хотела спросить – какую именно ошибку, но не успела.