Читать книгу - "Курортная зона - Надежда Первухина"

— Интер-ресно. Не повезло морферам.

— В смысле?

— Вечные трезвенники.

— Да уж… В отличие от них безбоязненно потреблять этиловый спирт во всех его проявлениях могут только люди…

“И фламенги”, — мысленно добавила Лариса, вспомнив, как Фрида поила ее потрясающим вином со звучным названием фандагейро.

— И фламенги, — словно повторила Вера Ларисину мысль.

Ларису словно током тряхнуло. Она уставилась на писательницу:

— Ты… ты и о них знаешь?

— Да, — очень спокойно сказала Вера.

— Тогда что ты о них знаешь? Что?! Вера удивленно воззрилась на Ларису:

— Ты что так кричишь?

Лариса обессилено откинулась в кресле:

— Я была… в плену, а может, в гостях у одной фламенги. Мне тогда казалось, что я или сошла с ума, или мир вокруг меня полностью изменился. Но дело даже не в этом. Она, та фламенга, тоже убийцу, и ей заказали убить… тебя.

Вера медленно кивнула, не сводя глаз с Ларисы

— Но эта фламенга передоверила поручение тебе Человеку. Так?

— Так. И я хочу знать почему.

— Потому что фламенги — сущность, абсолютна противоположная сущности морферов. Они тщательно избегают какого-либо контакта друг с другом. Ведь ты видела, что есть фламенга, да?

— Да… — Лариса передернула плечами. “Я горю ”.

— Так вот. Фламенги — чистый разум, способный только временно подчинять себе материю и как-то организовывать ее. Поэтому у фламенги нет материального носителя, ибо все, что подпадает под воздействие энергии разума фламенги, становится ее телом.

— А пламя?

— Что есть пламя? Хаос. А если глядеть глубже-то свободное состояние материи. Плазма. Фламенга — разум, своей силой упорядочивающий плазму творящий из нее свое тело. Нематериальный, в отличие от морферов, а иногда и неуправляемый. Можно сказать, что морферы разумны, поскольку материя, их составляющая, имеет определенную структуру, я фламенги имеют эту структуру благодаря тому, что разумны. По сути, в роду морферов первичным была курица, а в роду фламенг — яйцо. Я много думала. почему сущности морферов и фламенг не пересекаются. Видимо, фламенги неспособны настолько высоко организовать материю, чтобы она продолжила дальнейшее самостоятельное, без влияния разума фламенги, существование.

— А морфер?

— Морфер же не в состоянии настолько упростить организацию своего тела, чтобы пребывать в состоянии плазмы. При этом его разум разрушится. Как я уже говорила, он может упрощать организацию своего тела до определенного предела, сохраняющего минимальную организованность для сохранения разума. И я думаю, предел упрощения своей структуры, достижимый морферами с точностью до последнего знака, совпадает с пределом усложнения фламенг.

— Да, но получается, что сущность, способная пересекать эту границу, должна была бы уметь менять принцип существования своего разума.

— Быстро схватываешь, аспирант! Это казалось невозможным, но было слишком заманчивой идеей. Эксперименты морферов и фламенг по межвидовому скрещиванию с целью получения подобной сущности заканчивались неудачно — получались гибридные сущности с нематериальным разумом и материальным вместилищем разума, совершенно неспособные к морфингу. Плохие пародии на людей. Призраки, мутанты, так называемые пришельцы… Все те, кто обеспечивает бешеную популярность сериалу “Секретные материалы” и газеткам типа “Непознанное”.

— И вампиры?

— Дались тебе вампиры, прямо больная ты на них! Вот, получи мою версию: вампиры, оборотни, тролли, огневики, драконы, эльфы и подобные образы чаще всего соответственно морферы и фламенги, наблюдаемые людьми в момент трансформации. О, да ты совсем загрузилась всей этой заумью, смотрю, прямо бледная вся!

— Это точно, — тяжело сказала Лариса.

— Тогда, может, хватит на сегодня?

— Хватит, только в твоем повествовании маленькая нестыковочка. Ты говоришь, барону фон Вымпелю, кажется, около семисот лет. И он чистокровный , хотя явно не присутствовал при сотворении мира.

— Ну, не путай бурундука с ноутбуком, а морферов с архангелами. Конечно, морферы тоже рождаются и обретают вечный покой, только не тем способом, о котором ты подумала. И меня на это действо полюбоваться никто не приглашал. Поэтому извини, подробностями процесса не располагаю, а фантазировать на эту тему…

— …просто глупо, — закончила Верину фразу Лариса.

— А о том, почему фламенга передоверила тебе мое убийство, я ведь могу и попозже рассказать. ДА и не важно это. Важно другое. Что будем с Ежинским делать?

— И с Судом этим… Ведь если там появится капсула, а этот сукин морфер не преминет…

— Что-нибудь придумаем. Еще чаю? Хотя я предложила бы тебе выспаться. Через полтора часа тебе официально заступать на кастелянскую работу.

Лариса тихо взвыла:

— Только не это!

— Ладно, — улыбнулась Вера. — Воспользуюсь своими связями в здешней Администрации и вытребую тебе выходной.

— Тебя Гликерия за это возненавидит, ха!

— А, эта старая наволочка, которая в привидение может превратиться и напугать кого-нибудь слабого на мочевой пузырь! Я ее легко ставлю на место, она меня даже побаивается.

— Она считает тебя опасной женщиной.

— Это правильно, — хмыкнула Вера. — На сто процентов. А теперь все равно давай-ка подремлем. У (меня диван раскладной — сказка, а не диван. Будешь спать, как на облаке.

— Хм… — Лариса с сомнением оглядела диван. — Надеюсь только на одно: что это просто диван, а не морфер.

— Будь спокойна, диван-то я проверила.

— Как?

— Пару раз пролила на него бренди. Видишь, стоит. Значит, нормальный диван из рода диванов. Ложись, ложись, ты спишь уже. Вот плед.

— Спасибо.

— Сочтемся.

Вера погасила свет, а потом свернувшаяся калачиком на диване Лариса услышала, как в соседней комнате грустно вздохнули кроватные пружины. Значит, Вера тоже легла.

— Лариска! — минут через пять донесся из комнаты мощный Верин шепот.

— Мм… А?

— Только ты сейчас меня не убивай. Я голову не мыла. Сдохнуть с немытой головой…

— Иди ты… Делать мне больше нечего, как всяких поэтесс с немытой башкой убива-а-ать…

Лариса действительно крепко заснула. И сон ей снился яркий, весь пронизанный пурпуром и золотом громадных китайских фонариков. Висели эти фонарики прямо в небе над желтой водой Хуанхэ, а Вера, Лариса и почему-то Фрида сидели втроем в пахнущей мебельным лаком джонке и болтали о всякой ерунде. А потом Фрида вдруг сказала Ларисе:

— Ну что, Добрый Человек Из Сычуани, пришла твоя пора влюбляться.