Читать книгу - "Гибель Богов-2. Книга шестая. Прошедшая вечность - Ник Перумов"

Чем глубже, чем плотнее запечатывается такая ловушка, тем труднее её замаскировать, тем труднее скрыть от умеющего видеть. Конечно, Учитель всегда наставлял и призывал быть готовым к невозможному и непредвиденному, но сейчас Хаген мог только полагаться на собственный здравый смысл и опыт Ученика.

Склоны сдвинулись, хединсейский тан ехал словно по узкому жёлобу, доверху заполненному молочно-белой мглой. Жеребец его, однако, шёл спокойно, больше не упирался; и Хаген невольно подумал, что капкан настораживали истинные мастера, позаботившиеся и о том, чтобы не пугать ездовых животных. Они только забыли, что скакун тана обладал куда более острым чутьём и неладное ощутил гораздо раньше.

Ядовитые испарения? Вылетевший из мглы смертоносный дротик с отравленным остриём? Упавшая сверху сеть?..

Хаген ждал.

Чувство направления у него не уступило бы таковому у подземных гномов; он знал, что движется по спирали, быстро приближаясь к центру.

Мудрят они что-то, подумал он, натягивая поводья. Что-то слишком сложно. Вот она, добыча, в тумане, ослеплённая, делай с ней, что угодно, а его вместо этого заставляют зачем-то наматывать круги по спирали, ведя… куда? К пропасти, к провалу, к какой-то хитроизмысленной хищной пасти?

Или – вдруг вспомнил он – появится некто, решивший предложить ему сделку?

Их ведь хватало – тех, кто мнил себя такими хитрыми, изворотливыми, «знающими человеческую природу». Начиная с волшебницы Сигрлинн, которую он тогда так ненавидел…

Прошло время, те чувства втянулись, подобно воде в песок; и, подобно воде в песке, они не исчезли, просто изменили вид.

Ведь вода, даже испарившись, всё равно остаётся водой. Пусть и незримой, незаметной простому глазу.

Спираль свивалась всё туже, всё гуще становился туман, и наконец Хаген натянул поводья. Липкая серая мгла, казалось, лезет в рот и ноздри, мешает дышать; конь встал как вкопанный, нагнул голову, готовый к бою.

Ученик Познавшего Тьму спешился и присел на корточки – рядом с копытами его скакуна материализованное чарами «ничто» Междумирья изо всех сил пыталось притвориться обычной почвой, с травой и прочим; только «трава» здесь, конечно, была не просто стебельками и корешками.

– Покажи себя, – негромко проговорил Хаген на языке Долины. До поры до времени не стоило выходить из образа целителя Динтры, даже «сменившего внешность». – Ты ведь для того меня сюда вёл, правильно? Чтобы «поговорить»?

Туман ничего не ответил, только сгустился ещё больше.

Хаген опустился на одно колено, острие клинка погрузилось в плоть Межреальности, пальцы сплелись на эфесе. Со стороны могло показаться – рыцарь приносит обет перед походом; на самом же деле он сейчас напряжённо вслушивался в биения и вибрации живой силы, протекавшей через расставленную на него западню.

Ученик Хедина не прибегал к заклятиям. Он вбирал в себя свободно текущую силу, становился её частью; его собственная защита наготове, если противник таки решит обойтись без разговоров.

Подобно тому, как бурлит вода, набегая на камни в горном потоке, так по-иному звучала здесь и магия. Её голос тих, его не уловит даже опытный волшебник, но Хаген, тан Хединсея, настоящим чародеем никогда не был. Он был Учеником Истинного Мага, слепые и страшные силы отдали Зерно его Судьбы в руки Хедина, Познавшего Тьму, и Хаген стал Хагеном, свободным таном, кем, как он считал, оставался и посейчас.

Не колдуном, не шаманом, не малефиком, не варлоком.

Учеником Истинного Мага.

Таких больше нет, он последний.

У Наставника много подмастерьев, но это именно подмастерья.

А Хаген – один.

– Всё молчишь, – сказал он вслух колышущемуся туману. – Ну, молчи, молчи, что ж с тобой делать. Я бы предложил разойтись по-хорошему, но, видать, не судьба. Драккар слишком мал для нас двоих, как говорилось у танов.

Тишина. Чуть слышнее сделалось «бульканье» магического потока. Ловушка совсем рядом.

– Жаль, – поднялся Хаген. – Я долго живу на этом свете и давно уже понял, что исправить можно почти всё, кроме лишь снесённой головы. Из царства Хель не возвращаются. За малым исключением, но тем не менее.

Нет ответа.

– Предполагалось, – ученик Хедина не сдвигался с места, меч не дрожал в руке, – что я, не в силах обойти странное место, полезу дуром прямо через него? Ничего не пойму и вляпаюсь прямо в западню? Скверно ж вы обо мне думаете, даже как-то обидно. Мне нужно пройти, и я пройду.

…Нет, ничего.

Хаген пожал плечами, и его меч внезапно рубанул крест-накрест туман впереди, рассекая плотную молочную хмарь, и она послушно раздалась в стороны. Чёрная сталь доспехов едва слышно прошелестела в хорошо смазанных сочленениях; пространство вокруг ученика Хедина стремительно очищалось.

Магия забурлила, взвихрилась вокруг него; Хаген не произносил никаких заклинаний, просто пришло в действие давно заготовленное и ждавшее только команды.

Неяркий серый свет озарил округлое пространство, со всех сторон стиснутое крутыми склонами; можно было подумать, что ты оказался в месте, где сливается несколько оврагов и ложбин. Скаты покрывала причудливая «растительность» Межреальности, однако – высушенная, мёртвая.

А в самой середине пространства застыл серый надгробный камень, на котором – лёжа на спине, руки скрещены на груди – так же недвижно застыло мёртвое тело.

Хаген сощурился, его клинок замер, готовый и отражать, и разить.

Он вглядывался в лицо мертвеца на сером камне.

Молодое, хищное, уверенное в себе лицо, пусть даже лишённое сейчас красок жизни.

Ученик Хедина не был удивлён, узнав в мертвеце себя юного.

Да, таким он был, когда они с Учителем впервые явились в Хедебю, собирать дружину и готовиться к первым походам тана Хагена.

Что ж, устроившие ловушку поистине постарались; однако говорить они так и не возжелали.

– Красиво, – хладнокровно сказал хединсейский тан, не сомневаясь, что его сейчас слушают. – Красиво, но бессмысленно. Сейчас этот мертвец поднимется и полезет на меня, потому что «нельзя победить себя самого», так? Видели, знаем.

Тишина, и неподвижное тело на поверхности то ли алтаря, то ли жертвенника не шелохнулось.

Хаген пожал плечами и взялся за поводья.

– Не торопись, хединсеец, – раздалось за спиной хриплое, и тан напрягся, невольно сжимая крепче длинный эфес.

Сколько ж времени он не слыхал этого голоса, однако узнал всё равно в один миг.

Неспешно, сохраняя достоинство, ученик Хедина обернулся.

– Ты, как всегда, полон неожиданностей, Бран Сухая Рука. И ты совершенно не изменился. Завидное долголетие; как тебе это удалось?

Из тумана навстречу Хагену шагнула высокая, лишь на три или четыре пальца ниже его самого, широкоплечая фигура, в домашнем кожухе, простых сапогах; по-прежнему прижата к телу сухая левая рука, и по-прежнему висит на добротном поясе нож простой ковки, висит так, чтобы дотянуться до него могла не правая, здоровая, а именно левая, сухая, кисть.