Читать книгу - "Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 2 - Андрей Лазарчук"

Что-то, что-то… что должен знать Алексей! Нет, наоборот – чего он не должен знать…

Да. И это как-то связано с железными стенами. С железными подземельями. С железом вообще…

Бросило в пот. Она съёжилась, поджала колени, прижала трясущиеся руки к груди. Железные подземелья. Она знала, что – спускалась в них…

Железо, истребляющее чародейство. Там, где она росла, железа было много, а чародейства мало. Потому что из-за железа чародейство хирело и гасло. А есть места, где никакое чародейство вообще не может существовать…

Да. И Алексей должен прийти туда. Только вот – зачем?

И как ему это сообщить?

…я ведь бежала тогда, чтобы сказать ему это! Передать слова… чьи? Нет, не вспомнить. Чьи-то слова. Слова кого-то… хорошего. Кого он знает, кому он поверит. Но вдогонку… что-то было сделано вдогонку. Что-то по-настоящему мерзкое.

Волосы шевельнулись. Кажется, возвращалась память…

Мелиора. Село Лаба

Ксантия и Живана даже всплакнули, обнявшись на прощание. Ксантия уходила вместе с отрядом, а Живане теперь была доля – лелеять дом. Раз уж так нелепо всё вышло…

Ей на роду было написано раннее замужество, одной из пятерых дочек деревенского коровьего лекаря. Война, казалось, отсрочила это дело – но нет, от судьбы не спрячешься и на войне. Она даже засмеялась. Не от счастья и не от досады. Просто она чувствовала, что над нею подшутили. Хотелось бы знать, как именно.

Она верхом проводила отряд, с которым следовал, лёжа в устланной свежим сеном телеге, Азар, муж её, до развилки дорог – и вернулась обратно. Всё было понятно и ей, и уходящим: где-то слева, отставая на полчаса-час, лесами и просёлками пойдёт другой, значительно больший отряд, который и подловит саптахов, развернувшихся для удара. Но спасёт ли это тех, кто идёт по дороге?..

Она знала, и уходящие знали: если спасёт, то немногих.

Она махала им вслед, пока видела. Потом повернула коня и медленно вернулась в свой незнакомый дом.

Мелиора. Далекий юго-восток

До Агафоники от перевала прямой дороги не было, и Юно встал перед выбором, что лучше: кружной путь по хорошей дороге или прямой – по просёлкам? В подобных случаях, зная способности чародеев к разгадыванию мыслей человека и подсовыванию нарочитых решений, он не доверял размышлениям, а полагался лишь на гадание или жребий. Вот и сейчас, разложив на земле карту, он ногтем провёл рядом с трактом одну чёрточку: нечет, – а возле отходящей влево проселочной дорогой поставил две: чёт. Потом – бросил игральные кости. Три и пять. Нечет и нечет.

Значит, прямо…

Испытывая какое-то непонятное смущение души, он сложил карту, а кости и стаканчик сложил в кожаный кисет. Кисет подарила ему Аэлла Саверия. Это было безнадёжно давно.

Молодыми они думали, что из колеи жизни можно как-то вырваться. Выпрыгнуть. Но не получилось. Ни у неё, ни у него….

Конрад Астион в своей коляске с затянутыми парусиной окнами протяжно застонал, потом с облегчением повалился на бок и тут же уснул.

Мелиора. Монастырь Клариана Ангела

Последний день, подумал Алексей, глядя в потолок. Я – здесь – последний – день… Это почему-то казалось ему невозможным.

Но приговор произнесён. Судья неумолим. Сейчас откроется дверь…

Коротко скрежетнул засов. Коридор был полон волокнистого, похожего на паклю, света. Вставшие на пороге казались вырезанными из чёрной бумаги.

Идём, сказали они молча.

Он поднялся. Шагнул. Это был трудный шаг.

Свет расступился, и он оказался почти во мраке. Этот свет не для тебя, сказали те, кто пришёл за ним. Иди. Иди, слав. Ты ещё не можешь считаться мёртвым…

Кто-то медленно летел над ним и чуть сзади.

Он поднимался всё выше. Клубящаяся тьма пропускала его сквозь себя, оседая на коже холодными склизкими каплями. Некоторое время он не видел вообще ничего. Потом – как-то вдруг, внезапно – тьма расступилась.

Он стоял на краю чёрного со светящимися зеленоватыми трещинами утеса. Впереди и по сторонам до бесконечности расстилалась такая же чёрная с зеленоватыми прожилками туча. И лишь под ногами Алексея в немыслимую глубину уходил облачный колодец. Свет не исходил из него, оставался внутри – но света этого хватало, чтобы на дне колодца рассмотреть кукольный город…

Волею всех, пославших меня, нисхожу в мир мёртвых и нерождённых.

Сухое дерево возвышалось над утёсом. Скрип его подобен был голосу воронов.

Гибкой змеёй упала с толстого сука отливающая серебром верёвка. Тот, кто привёл сюда Алексея, поднял её и в одно движение сделал петлю.

Познание зла, сказал он.

Потом вложил в руку Алексея обнажённый меч. Аникит.

Познание добра, сказал он. Нож перерезает верёвку.

Алексей посмотрел вверх. Звёзд не было. Неба тоже не было.

Петля затянулась на его шее.

Ступай…

Он ступил в пустоту.

Все, кого я люблю, – помогите мне достойно принять то, что я узнаю.

Долго-долго-долго не происходило ничего…

Мелиора. Село Лаба

Чародей Ефраний пришёл к Артемону Протасию в тот момент, когда стратиг собрался наконец поесть. Что-то, державшее Протасия последние дни в страшном предпоследнем напряжении, вдруг исчезло. Это походило на внезапное опьянение шипучим вином. И следовало не просто перекусить, а набить до отказа желудок, чтобы… чтобы не произошло чего-то глупого.

– Садись, – кивнул он чародею. – Всё ещё постишься?

– Нет.

– Тогда – компанию мне составишь?

– У тебя же только мясо.

– Сейчас принесут кашу… – говоря, он налил чародею кружку ледяного молока. – Что случилось?

– Они ушли. Ночью их было довольно много, утром мне показалось, что стало меньше… Сейчас – не осталось ни одного.

– Не спрятались? Именно ушли?

– Да. Птицы видели уходивших.

– И куда же они двигались?

– На восток.

– Не может быть.

– Мне тоже так кажется. Но это факт.

– Ты пей молоко-то, пей… вот и кашку принесли… Ефраний, друг мой. Не в обиду, но скажу. Ты же сам знаешь, что с ними чародей был, которого ты…

– …которому я не соперник. Конечно. Больше тебе скажу, стратиг: небывалой силы чародей с ними. Небывалой. Дикой. И явно – из молодых. Малоучёный. Не битый. Предерзкий. Этот, которого повязали вчера, – мышь по сравнению с ним. Боится страшно. А ведь я и его-то еле-еле остановил, еле-еле устоял сам. Такие вот дела…

– Так ты думаешь, это… не тот? Ещё и другой остался?