Читать книгу - "Посох царя Московии - Виталий Гладкий"

— Я подумаю…

— Думай, кум, думай. В Москве у меня есть свои люди, они помогут тебе и советом, и делом. Однако забористое у тебя вино… Подставляй свою чарку и выбрось из головы все заботы. Истина в вине, говорили древние римляне. Клянусь святым Непомуком, который не чуждался мирских радостей, они-таки были правы…

Криштоф Граевский пребывал в размышлениях и сомнениях до самой осени. Затем все же приобрел рубин и отправился в Вильну, где намеревался прикупить еще несколько драгоценных камней. Совет Антония Смита и впрямь дорогого стоил: камни легко было спрятать на теле, а скромная одежда обедневшего шляхтича ограждала его от пристального внимания и мытников, и лихих людей.

К сожалению, Смита в Вильне не оказалось. За день до приезда Граевского он ушел с обозом в Данциг. Неприкаянно помыкавшись несколько дней по городу, Граевский решил ехать в Торне[109]. Со слов Антония он знал, что там можно сторговать все что угодно и по вполне приемлемым ценам.

Расположенный на правом берегу Вислы, Торн был окружен крепостной стеной с башнями, среди которых была и знаменитая Кшива Вежа — наклонная, «падающая» башня, с валом, рвами с водой и бастионами. На левом берегу находился замок с толстыми стенами. Замок соединялся мостом с крепостью Торна.

В самом городе Граевскому места не нашлось — жители Торна, преимущественно немцы, недолюбливали поляков — поэтому, получив в городских гостиных дворах несколько отказов, шляхтич остановился в предместье у соотечественника, которого звали Михал Огарек.

Утро выдалось туманным, сырым. Подперев правой рукой подбородок, Граевский сидел за столом и с тоской глядел на запотевшее оконце. Все его попытки докупить в Торне драгоценных камней по сходной цене не увенчались успехом. Без связей в торговом мире эта задача была практически невыполнима.

За неимением более подходящего помещения Граевского поселили в просторной людской. В большом очаге горели березовые дрова, разбрасывая по земляному полу золотые россыпи искр, а на столе перед шляхтичем едва теплилась свеча, которую он, задумавшись, забыл погасить.

Пламя очага освещало стены, сложенные из темных бревен, и низкий потолок, перекрытый массивными балками. С балок свисали мотки чесаного льна, связки лука, красного перца и чеснока. У входной двери высилась горка тыкв, рядом стояли ручные жернова, ступа и несколько мешков с зерном. Длинные дубовые полки вдоль стен были уставлены оловянной посудой разных форм, размеров и предназначений. Неширокие полати, прикрытые медвежьей шкурой, — постель Граевского, — стояли в «красном» углу под старинными образами. Шляхтич так и не разобрал, кто на них изображен, потому что краски от времени сильно потемнели.

Темная человеческая фигура нарисовалась перед Граевским словно по мановению волшебной палочки. От неожиданности он вздрогнул, левая рука, лежавшая на столе, дернулась, зацепила подсвечник с огарком свечи, и он упал.

— Пся крев! — воскликнул разгневанный шляхтич. — На Бога! Ты кто?! Как здесь оказался?!

— Вошел через дверь, вашмосць, — начал кланяться незваный гость. — А зовут меня Ицко. Я нахожусь в услужении у пана воеводы Сандомирского.

Последняя фраза немного успокоила Граевского.

— Что тебе нужно? — спросил он раздраженно.

Теперь он наконец рассмотрел, что перед ним стоит рано состарившийся еврей. Ицко был очень худ, сильно сутулился и подобострастно улыбался, но его большие черные глаза смотрели остро и серьезно. Казалось, что взгляд Ицка проникает до самых потаенных глубин души шляхтича, и Граевский невольно поежился.

— Мне сказали, что это пану нужно… — Ицко отвел взгляд в сторону, чтобы не смущать шляхтича.

— Ты о чем?

— Хе-хе… О камушках, ясновельможный пан. Я могу предложить вам хороший гешефт.

Назвав шляхтича «ясновельможным» паном, Ицко сильно погрешил против истины. Потрепанная одежда Граевского и людская небогатого мещанина, в которой квартировал новоявленный купец вместо гостиного двора, никак не соответствовали этому титулу. Но удивительное дело — обращение «ясновельможный» подействовало на Граевского как бальзам на открытую рану. Он приосанился, выпрямил спину и придал лицу соответствующее выражение, вспомнив про свою шляхетскую гордость.

— Садись… туда, — милостиво разрешил Граевский, указав еврею место напротив. — Я слушаю.

— Пан едет в Московию… — осторожно начал Ицко.

— Откуда знаешь? — встревожился и насторожился Граевский.

О его замыслах было известно только Антонию Смиту. Он даже жене не сказал, куда держит путь, зная ее длинный язык.

Ицко мрачно улыбнулся. При этом все его морщины на лице пришли в движение и он стал похож на сатира.

— Я мог бы тебе соврать, ясновельможный пан, — ответил Ицко, глядя прямо в глаза шляхтича. — Но в деловых вопросах ложь не лучший помощник. Мои торговые партнеры из Вильно рассказали, что вашу мосць интересуют яхонты[110]. А где они в цене? Тут и думать долго не нужно. Московиты готовы платить за них большие деньги. Да вот беда — путь в Московию трудный и опасный. Его может осилить только такой смельчак, как вы, ваша мосць, — мимоходом польстил он шляхтичу.

— Допустим, это так. Предположим, что я и впрямь держу путь в Московию. Что с того?

— О, это многое меняет… — Ицко быстро потер ладонями, словно его зазнобило. — Во-первых, я помогу вам купить хороший товар и задешево. И не только камни, но и сукно, например. В Москве сукно тоже ходовой товар…

— Зачем мне сукно? — недовольно поморщился Граевский.

— Ясновельможный пан, прошу меня простить, кое-чего не понимает. Купец, путешествующий без обоза, налегке, вызывает подозрение. И не только у мытников. Разбойники везде имеют своих осведомителей. И они могут проверить, что зашито у пана в поясе.

«Матка боска! — мысленно выругался шляхтич. — Он что, ясновидящий?!» Граевский и впрямь зашил крупный рубин и еще несколько камней помельче в матерчатый пояс, приспособил его на голое тело и никогда не снимал.

— Пусть ясновельможного пана не волнует денежный вопрос, — быстро продолжил Ицко, по-своему истолковал выражение злобной недоверчивости, появившееся на лице шляхтича. — Чтобы купить товар, я дам вам взаймы… под небольшой процент.

Граевский совладал со своими эмоциями и успокоился. «Что ж, — подумал он не без воодушевления, — предложение этого гешефтмахера[111]и впрямь может принести мне большую выгоду. Только нужно держать с этим Ицком ухо востро. Не прост он, совсем не прост… Думаю, что у него в рукаве, как у фокусника, есть еще кое-что для меня».