Читать книгу - "Монета желания - Денис Чекалов"

Поэт был готов согласиться с тем, что внешность владыки не поддается описанию, но предпочел придержать сей комплимент до другого раза.

— Никакого коварства с моей стороны нет, — царь осклабился, и даже самый наивный человек сразу заподозрил бы его в неискренности. — Но все мои подданные — рыбы. Выходить на сушу могут, конечно, но ненадолго. Отправить их с поручением в город я не могу. Люди же редко ко мне заглядывают…

Он всплеснул руками и рассмеялся.

— Сам не знаю, отчего. Ведь я такой любезный хозяин. Не правда ли?

Кланяясь, словно наперегонки, мавр и Альберт поспешили заверить владыку, что он совершенно прав.

— Вот почему встретиться с вами вас для меня удача великая… Что же до вас, гости чужеземные, то увидеть меня, слушать мой голос — и есть счастье, которого простой человек редко удостаивается. Можно сказать, что, повстречав меня, и умереть не жалко, дальше жить-то, собственно, незачем…

Водяной захихикал, а обоих странников пронзил холодный пот — слишком ясно представилось им, к чему клонит владыка.

— Есть у меня слабость одна, — продолжал царь.

Он хлопнул в ладони, — вернее, только сделал попытку, ибо по-прежнему сжимал в руках скипетр, да и в любом случае, его тонкие костлявые конечности не смогли бы издать иного звука, кроме сухого шуршания. Сразу же возле владыки появился слуга, в длинной ливрее, и подал большой плоский ларец.

— Люблю я знать все о людях, что на земле ходят, — сказал владыка. — А пуще всего мне нравится, когда они ходить-то перестают, и мертвыми падают…

Он задумался.

— Да вот беда, плодятся уж больно скоро. Только, глядишь, мор какой прошел, али война, али голод — чуть-чуть помене вашего брата стало, как почти сразу же — вишь! — снова копошатся, копошатся, никакой чумы на вас не хватит…

Открыв ларец, владыка ненадолго задумался, осматривая его содержимое — для гостей пока что невидимое. Запустил руку и вынул мешочек маленький.

— Дед мой и прадед много сил положили, чтобы род людской истребить. Только все напрасно. Я поумнее буду… До простых смердов не снисхожу. А вот коли человек силу какую имеет, я на него сразу внимание обращаю…

Судя по тону, каким это было произнесено, внимание речного царя не сулило ничего хорошего.

— Магия у меня простая, но действенная. В мешочках этих — локоны, пряди волос. Каждый подписан. Все у меня тут есть — и воеводы царские, и бояре, и советники мудрые. Покуда человечишко место свое знает, носом в грязи ковыряется, — я его не трогаю. Но как только забудет, кто он есть, и на меня руку поднять возжелает — горько в этом раскается.

Владыка вынул еще несколько мешочков, и принялся рассматривать их, как скряга, любующийся монетами.

— Коли сожгу всю прядь целиком — умрет человек быстро, хотя и в мучениях страшных. Вижу по глазам вашим глупым, что не понимаете меня… Думаете, у нас, под водою, огня нет? Есть, но волшебный он, используем его редко, только по большой надобности. А вот коли стану я по волоску одному сжигать — нападет на врага моего болезнь страшная, ни один лекарь помочь ему не сумеет. И станет мучиться он, покуда последний волосок не уничтожу. Могу и на долгие годы страдания его растянуть…

Заметив страх на лицах своих гостей, владыка махнул рукой.

— Вы-то не бойтесь. Жизни таких людишек мелких мне ни к чему. Если захочу — прикажу казнить, вот и весь сказ. Но службу сослужить мне можете. Принесите мне прядку волос одного кожевника. Долгие годы жил он, небо коптил, ни во что не вмешивался. Но как убили сына его, как с цепи сорвался. Начал из себя героя строить… Хорош герой. И то, было бы из-за чего с ума сходить. Одним собачонком человеческим больше, другим меньше. Кто заметит?

— Никто, ваше величество, — поспешил вставить Альберт.

«И правда, подлец же этот кожевник, — пронеслось в голове. — Давно мог бы этого водяного прикончить. Так нет же, пироги небось лопает, все бока на печке отлежал».

— Вот и мы так думаем… — важно кивнул владыка. — А посему отправляйтесь в город, да поспрошайте. Горе-героя этого, наверно, каждая шавка знает. Много от вас не требуется. Клочок волос. На какую вы хитрость пойдете, чтобы раздобыть ее — меня не касается.

Притворная любезность оставила владыку, брови сошлись на переносице.

— Только не смейте меня обмануть, корм для личинок. Знаю, что сейчас в ваших умишках жалких шевелится. Думаете старого водяного вот так запросто вокруг плавника обвести. Найдете, мол, какого пьянчугу жалкого, локон сострижете, да и мне представите. Радуйся, рыбий царь! Да денежки выкладывай. Не выйдет, глупые человечишки. Я от матери своей, Перловицы Премудрой, великий дар волшебника унаследовал. Ежели надуть меня вздумали — вмиг про это прознаю, да отправлю вас на корм пескарикам. То-то разжиреют, милые мои, на мясце вашем…

Альберт уже привычно клюнул поклоном пол, готовый громогласно заверить водного царя в своей неизмеримой честности, — а надо сказать, что ежели и был мошенник когда-то и с кем-то честен, то уже сам напрочь позабыл. Однако правитель поднял голову, да зыркнул на своих гостей так, что никаких сомнений у них не осталось — аудиенция окончена.

Редко когда поэт и его друг мавр уносили ноги с такой поспешностью, и с таким облегчением. Пока стучали их сапоги по выложенному раковинами полу, не замечали путники ни стражников вокруг, ни убранства палат, крайне безобразного. Только об одном думали — как бы из реки выбраться.

Утопленник ждал их у входа во дворец, как и было условлено. Держал в поводу лошадей — коновязи или чего-то, что смогло бы ее заменить, поблизости не было. Водные жители ни в чем подобном не нуждались, поскольку никогда верхом не ездили.

Не раз и не два Альберт жаловался сам себе на возраст, мешающий ему вскочить в седло так же быстро, как бывало в юности. Сейчас же и не заметил, как оказался на лошади. Глянув на лица своих новых знакомцев, мертвяк смекнул, что беседовать они не намерены, и потому молча затрусил спереди.

Молот погонял коня не менее энергично, чем Альберт, и вскоре их проводник понял, что сильно всех задерживает. Тогда он сплюнул, по своему обыкновению, прекратил шагать и, поджав ноги, шустро поплыл вперед, извиваясь всем телом, словно родился рыбой. Так дело пошло гораздо быстрее, и вскоре путешественники оказались у пологого откоса, откуда несложно было выехать на берег.

Утопленник вновь опустился на дно, и выжидательно взглянул на своих спутников. Молот засунул было руку за пояс, чтобы достать кошель, но Альберт остановил его.

— Говоришь, хочешь себе тело новое? — спросил он, обращаясь к мертвяку. — А боле тебе деньги не нужны?

— А к чему мне они, — отвечал тот. — Ничего не покупаю, не трачу. Только бы рассыпаться перестал.

— Быть посему, — молвил поэт и, вынув из рукава заговоренную монету, швырнул ее в ил.

Бедолага-утопленник, увидав в руках Альберта денежку, решил, что это и есть его вознаграждение. Бросился вперед, словно собака, кость хватающая, руками по воде забил, даже рот распахнул пошире, — да опоздал. Сгинул золотой кругляш, и только две рыбки кружили над тем место, где он упал.