Читать книгу - "Люди Черного Креста - Руслан Мельников"

– Может, нам его сбить? – предложил Коготь, указав шаману на крышу. – Я могу послать людей на крышу. Или пустить туда Гром-птицу. Или расстрелять Крест из пушки.

– Зачем? – усмехнулся Беседующий. – Это всего лишь крестовина, выкрашенная в черный цвет.

– А если нет? – нахмурил брови вождь. – Если это часть чужого Тотема?

– Тогда пусть он смотрит, – шаман улыбнулся беззубым ртом еще шире. – И пусть видит. А если хватит сил и смелости – пусть попробует вмешаться. Или ты сомневаешься в могуществе нашего Тотема, Медвежий Коготь?

Вождь покачал головой:

– Не сомневаюсь. Я верю в его могущество.

– Тогда ни о чем не беспокойся.

Коготь кивнул и отступил в сторону.

Теперь перед Тотемом остался только шаман.

– Когда мы впервые высадились на эту землю, мы потеряли многих, но убили еще больше! – обратился Беседующий к воинам. Старческий голос скрипел и дребезжал, как разваливающаяся повозка, однако был достаточно сильным, чтобы произносимые слова услышал каждый. – Мы напоили чужую землю кровью, и теперь по закону крови мы являемся хозяевами этой земли. Так было, есть и должно быть всегда.

Глаза шамана блестели, в седых волосах сверкал вживленный кристалл.

– Сначала нужно смешать свою кровь с кровью врага и напитать ею чужую землю, чтобы потом беспрепятственно пускать вражескую кровь на свой Тотем. «Сначала» прошло, «потом» наступило. Настало время жертвы. Тотем ждет. И пора дать ему то, чего он так жаждет.

– Дать! Дать! Дать! – закричали воины, и Пуля-Стрела кричал вместе со всеми. – Кровь! Кровь! Кровь!

Беседующий коснулся рукой Тотема и закрыл лицо противогазной маской. Старый раскрашенный пластик преобразил шамана внешне. И словно бы что-то изменилось внутри него.

Из-под новой личины Беседующего донесся глухой нечленораздельный звук, похожий на крик Гром-птицы. Шаман Птичьего племени дернулся, будто в эпилептическом припадке, а затем, пританцовывая, двинулся по кругу, постепенно наращивая темп. Ноги били землю все сильнее и чаще, в то время как раскинутые в стороны неподвижные руки изображали крылья парящей в небе Гром-птицы. Беседующий покачивался вправо-влево, словно опираясь на воздушные потоки. Над ритуальной маской в такт его движениям колыхалось перо-капюшон.

Беседующий прошел вокруг Тотема один круг. Потом еще один и еще…

Пляска, предварявшая жертвоприношение, начиналась.

Задвигались воины. Сначала – на месте, тоже по-птичьи раскинув руки и раскачиваясь всем телом. Но постепенно зрители ритуального танца становились его участниками – один за другим, с оружием и без, в боевых доспехах и налегке. Каждый повторял движения шамана и вплетал в общую пляску свой танец. Вокруг Тотема закружились живые кольца людей, изображавших птиц в полете. В свете костров мелькали руки, лица, перья на головах и шлемах и несмываемая боевая раскраска.

Пуля-Стрела тоже присоединился к танцующим. Никто ни на чем не играл. Музыки не было слышно, но все же она была. Какая-то особенная, внутренняя, вибрирующая и гипнотизирующая, исходящая из Тотема и отдающаяся в крови. Объединяющая воинов в единое целое. Топот, дыхание, слаженные движения и выкрики были лишь внешним проявлением и слабым отголоском этой сакральной музыки. На Птичье племя снисходило Маниту Тотема.

Пуля-Стрела чувствовал, как знакомый волнующий ритм бьется в сердце и в жилах, как внутри барабанами ухает пульсирующая кровь.

Беседующий вдруг остановился и склонил голову, будто прислушиваясь к неподвижному Тотему, ощетинившемуся шипами-кристаллами. Остальные не прерывали пляски.

Шаман вскинул руки. Что-то громко, быстро, по-птичьему заклекотал из-под маски-противогаза.

– Жертва! Жертва! Жертва! – пронеслось по рядам танцующих. – Тотем хочет жертву! Кровь! Кровь! Кровь! Тотем хочет кровь!

– Жертву! – прокричали наблюдатели со стен. – Кровь!

Из крепости вывели первую жертву – пошатывающегося от слабости воина Креста. Пленник был без доспехов и почти без одежды, со связанными руками и перевязанными – зачем зря терять жертвенную кровь? – ранами.

Пуля-Стрела не увидел на его лице страха, что не могло не вызывать уважения. Однако на лице пленника не было и радости. А вот это напрасно: напитать своей кровью Тотем – великая честь. Впрочем, чужакам, испорченным Черным Крестом, этого не понять. Крест уже оставил на своих воинах отпечаток, который мешал им насладиться счастьем самопожертвования. Пленник себя в жертву приносить не хотел. Ему пришлось помогать.

Сопровождавшие воина Креста охранники тоже пританцовывали, поддавшись общему возбуждению, и подталкивали чужака в спину.

– Жертва! Жертва! – неслось отовсюду. – Кровь! Кровь!

Танцующие на время останавливали свой круговорот и расступались перед пленным и конвоем, а затем вновь смыкали живое кольцо, отрезая воину Креста путь назад.

– Жертва! Жертва! Кровь! Кровь! – Пуля-Стрела кричал то же, что кричали все. Было как в бою: Маниту Тотема туманил разум, но прояснял самое главное.

– Жертва! Кровь!

Сейчас главным было это.

Его кровь тугими толчками неслась по венам, словно тоже желала вырваться наружу и окропить Тотем. Что ж, когда будет нужно и если это будет нужно, Пуля-Стрела с радостью отдаст ему свою кровь. Но – пока не нужно. Сегодня Тотем берет кровь чужаков.

* * *

Черный Крест на крыше каменного вигвама молча взирал из-за крепостной стены на происходящее внизу и не предпринимал ничего, чтобы помочь своему человеку. Черный Крест прятался во мраке, стараясь слиться с ночью. «Черный Крест – слаб», – подумал Пуля-Стрела.

И забыл о нем.

Следуя указаниям Беседующего, охранники привязали пленника спиной к Тотему. Высокий бугристый столб ожил, дрогнул. Впился в тело жертвы шипами-кристаллами. Пленник дернулся. Из-под вспоротой кожи брызнула первая кровь. Тотем мгновенно впитал живительную влагу, попавшую на мягкую губчатую кору-шкуру и гибкие корни-лапы.

Тотем попробовал кровь, и она пришлась ему по вкусу. Как всегда.

Тотем выпустил кристаллы, как ягуар выпускает когти. Уже вонзившиеся в тело жертвы они начали выдвигаться, расти, углубляя и раздирая раны, пронзая воина Креста, добывая больше крови. Больше, больше, еще больше…

Красные ручьи текли по Тотему и впитывались в него, не успевая достичь земли. Жертва кричала, пляска вокруг Тотема становилась безудержнее и быстрее. Охранники, в которых больше не было нужды, присоединились к танцующим.

Только шаман больше не плясал. Беседующий-с-Тотемом следил за жертвоприношением. Следил и участвовал в нем.

Беседующий подошел к жертве вплотную. В руке шамана тусклым багровым светом блеснул ритуальный нож – вытянутый, сплюснутый, с острыми гранями кристалл на костяной рукояти.