Читать книгу - "Резервация монстров 2. Одна из них - Тая Ан"

С тем же успехом я могла бы просто промолчать. Да, уж лучше бы я так и сделала…

— Ну и прекрасно! — Обрадовался моему энтузиазму отец. Его лицо, так похожее на мое собственное, искренне просияло. — Тогда не будем тратить времени, и объявим о помолвке уже завтра с самого утра, а свадьбу назначим на конец недели!

Я беспомощно застонала, падая на сиденье, и закрывая лицо ладонями.

— Чудесная идея! — Отозвались справа от меня, а Бабушка довольно закивала.

— Платье, конечно, мы за два дня не сошьем, но у меня есть мое собственное, оно, конечно, немного ретро, но вполне еще экстравагантно…

— Придется пригласить всех, — кивнул отец, — иначе не поймут.  Если церемония Выбора и может быть проведена частным порядком, то свадьба точно нет, так что… Будет традиционно многолюдно.

Я уже не слышала, о чем они говорили. В моих ушах пульсировала кровь вперемежку с яростью. Я повернула голову, и уставилась ненавидящим взглядом на Гера, вальяжно развалившегося по соседству.

— Ты заплатишь мне за это. — Проговорила медленно и негромко, горько жалея, что не могу убивать взглядом. Если бы могла, то данный индивид давно бы валялся жалкой кучкой пепла у моих ног.

Тот невозмутимо отсалютовал мне своим бокалом, многозначительно улыбаясь. Сжав челюсти и подскочив на стуле, я швырнула в него салфетку, снова жалея, что это не что-нибудь обоюдоострое, и бросилась на выход.

Глаза застилала алая пелена, мне было чудовищно жарко, и я даже не соображала, куда иду. Ведь идти мне, собственно, было уже некуда… По щекам покатились злые слезы, и я на ходу стирала их ладонями. Еще никогда в жизни я столько не плакала, как сейчас, никогда не чувствовала себя такой отчаявшейся, такой беспомощной и одинокой…

Сама не заметила, как пересекла галерею и оказалась в саду. Здесь было темно, тихо и прохладно. То, что надо. Легкий ветерок шевелил ветви кустарников, обдувал мое разгоряченное лицо и воспаленные глаза. Нет, так не пойдет, следовало немедленно успокоиться. Ведь лишние эмоции никогда не помогают ничего решить или наладить, а только делают хуже.

Итак, меня снова обыграли. Гер решился на крайние меры, внушив свою волю уже моим родителям… Очевидно, что-то объяснять им теперь абсолютно бесполезно. Что же мне теперь делать… Ведь он запросто сможет меня ими шантажировать. В его силах приказать им… что угодно. Я горько всхлипнула, и тут же закрыла рот ладонью, чтобы не быть услышанной.

Где-то здесь должен быть небольшой пруд… Я видела его пару раз из окон лестничного пролета, и все никак не находила времени выбраться поглядеть на него вблизи. Думаю, сейчас самое время. Надеюсь, там меня никто не найдет, пока я не приведу свои мыли в порядок.

Но стоило мне добраться до живописного уголка, как за спиной раздались ненавистные шаги. О да, теперь я узнаю их при любом раскладе… Я смотрела на темное озеро с бликующими на поверхности отражениями десятков палиатрисовых светляков, и страстно желала оказаться как можно дальше отсюда.

Шаги замерли совсем рядом, и следом мне на плечо легла тяжелая рука Гермиана Тсарге.

— Убери. От меня. Свои. Руки. — Выдохнула я сквозь зубы, готовая в следующую же секунду ими в эту руку вцепиться.

Он со вздохом повиновался, и я отступила на шаг вперёд, почувствовав под ногами прохладную воду.

— Мы не договорили сегодня…

— Неужели?! — Я обернулась, сжимая кулаки, готовая защищаться, если придется. — Ах да, ты же прервался на самом интересном месте… И что же еще ты жаждешь мне сообщить?

Его глаза в полумраке горели странным, нездешним светом. И сейчас, я, пожалуй, готова была до конца поверить в то, что он совсем не человек.

— Ничего, кроме того, что уже сказал. — Отозвался он спокойно, запуская руку в карман брюк. — Лучше спроси, что я жажду с тобой сделать…

Я отступила еще на шаг, догадавшись. Вода достигла щиколоток, но я не чувствовала холода от слова совсем, наблюдая приближение Гера со знакомым шприцем, выуженным из кармана. Разговаривать с ним было бесполезно, это я уже недавно выяснила. Что ж, стоило попробовать иные методы воздействия, пускай даже не самые умные. Быстро нагнувшись, я зачерпнула полную ладонь влажного песка и швырнула ему в грудь. Тот, явно не ожидавший такого поворота, оторопело наблюдал, как грязный комок сползает по идеально белой рубашке, и шлепается к его ногам.

— Рин…— Выдохнул он укоризненно. — Ты еще такое дитя.

Плевать! Живой не дамся! Набрав полные руки грязи, я отступила в воду уже по колено, чувствуя, как намокшее платье тяжелым коконом облепило ноги, и швырнула в него новый комок, на этот раз целясь в это ненавистное самодовольное лицо! Но тот увернулся, опасно нахмурившись.

— Рин! Иди сюда, не то хуже будет. — Его ноги в темных ботинках замерли у самого края воды.

Хуже? Ха-ха два раза! Хуже уже некуда!

Теперь нас разделяло около пяти метров, и я знала, что, сделай он хоть шаг, я не раздумывая прыгну еще глубже, и буду плавать тут, пока не замерзну или не захлебнусь, уж лучше так, чем без боя сдаться этому монстру…

Но тот пока не спешил кидаться в воду за мной следом, пытаясь внять моему разуму методом спокойных уговоров.

— Заболеешь, глупая, ты и без того слишком слаба после…

— После того, как была твоей марионеткой? Чего тебе надо, Гер? Точнее нет, не так. Я уже знаю, чего. Тогда скажи, как надолго, м-м-м? Каков срок? Год, два, пару недель, месяц??

Тот терпеливо вздохнул, не отводя глаз. Само терпение и взвешенность в грязной рубашке, посмотрите на него.

— Я больше не причиню тебе вреда, Рин. Обещаю. И не думаю, что мне хватит года рядом с тобой. Я рассчитываю на гораздо больший строк, на всю жизнь, например.

Надеюсь, она не продлится слишком долго…Боже, я дошла до того, что желаю кому-то смерти… Я негромко и обидно расхохоталась, пытаясь унять нервную дрожь. Или это все-таки холод решил наконец заявить о себе? Обняв себя руками, я зло воззрилась на высокую мужскую фигуру в запачканной рубашке, застывшую на берегу. И отчего я не догадалась еще на Земле сгонять к гадалке, чтобы снять с этого больного человека его нездоровое увлечение. Я бы даже волос с него настригла, или ногтей… Всё бы отдала, чтобы этого всего никогда не случалось. Ни этого человека,