Читать книгу - "Вспомни меня - Челси Бобульски"

— Я знаю.

— Что изменилось?

— Я влюбился в тебя, Лия. Вот что изменилось.

— Но ты был в порядке до прошлой ночи

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что я притворялся так долго, как только мог, что это лето не было ложью? Что нам не придётся прощаться друг с другом в конце?

Наши голоса становятся громче прибоя, и я знаю, что опасно говорить так открыто здесь, так близко к отелю, где любой может услышать, но я не могу остановиться.

— Но именно поэтому мы не должны тратить наше время на споры или размышления о будущем. У нас есть только сейчас — прямо сейчас — и вот как ты хочешь провести наше время вместе?

Он сокращает расстояние между нами.

— Ты думаешь, это меня не убивает? Ты думаешь, я хочу попрощаться с тобой? Это кольцо на твоём пальце — похоронный звон, напоминающий мне каждый раз, когда я обнимаю тебя, целую, хочу тебя, что ты не моя. Ты никогда не будешь моей.

— Но у нас есть сейчас.

Слёзы затуманивают мне зрение.

— Сейчас я твоя.

Он проводит руками по волосам, завязывая их узлом на затылке.

— Этого недостаточно.

Мой голос — спокойная тишина зимы.

— Это всё, что я могу дать.

Он качает головой.

— Прости.

— Ты трус, Алек Петров, — шепчу я, когда он уходит.

Я делаю глубокий вдох, пропитанный солью воздух пронзает мои лёгкие, как ножи.

— Ты меня слышал? — я кричу, перекрикивая ветер. — Ты трус.

Он даже не оглядывается через плечо, направляясь обратно в отель, забирая с собой моё сердце и душу, оставляя позади лишь оболочку девушки, которой я была раньше. Всё моё тело оседает на песок.

ГЛАВА 36

НЕЛЛ

АЛЕК ПЫТАЕТСЯ ВЗЯТЬ МЕНЯ за руку, но я отшатываюсь, поднимая песчинки. Шум прибоя громко отдаётся в ушах, безжалостный барабанный бой.

— Ты так же бредишь, как и я.

Я снова смеюсь, но смех звучит неправильно. Отчаянно. Я разворачиваюсь на каблуках и продолжаю идти.

— Или, может быть, это сон. Да, так и есть. Я всё ещё сплю.

— Нелл, остановись.

— Мне просто нужно проснуться. Мне просто нужно…

Моё тело замирает. Я в замешательстве опускаю взгляд на свои ноги. Я пытаюсь сделать ещё один шаг вперёд, но это всё равно, что пытаться пройти сквозь стену. Я говорю себе сделать шаг назад, и моё тело реагирует, но когда я говорю себе идти вперёд — ничего не происходит.

— Это линия собственности отеля, — говорит Алек, останавливаясь рядом со мной и глядя на пляж перед нами. — Ты не можешь пересечь её.

— Почему?

— Проклятие не позволит тебе.

— Проклятие? — я давлюсь смехом. — Ладно, теперь ты действительно спятил. Я могу уйти в любое время, когда захочу.

Я скриплю зубами, толкая весь свой вес вперёд.

Но всё бесполезно.

Я не сдвинулась ни на сантиметр.

— Ты хоть раз пыталась выйти из отеля с тех пор, как приехала? — спрашивает Алек.

— Пока нет, — признаюсь я, — но только потому, что у меня не было для этого никаких причин.

Он скрещивает руки на груди и одаривает меня полуулыбкой, от которой моё сердце делает сальто.

Поцелуи — прикосновения — потребность — желание — не могу остановиться — не хочу останавливаться — он воздух, которым я дышу, и мысли, которыми я живу — он кровь в моих венах и слёзы в моих глазах —

— И тебе это не показалось странным? — спрашивает он.

Я трясу головой, пытаясь прояснить её. Если это сон или галлюцинация, то почему эти мысли — эти случайные, но совершенно ясные мысли — кажутся воспоминаниями, о которых говорит Алек?

— Я была занята, — выдавливаю я.

— Как только ты сюда попала, отель находит причины удержать тебя здесь, пока всё не будет сделано.

— Пока что не будет сделано?

Его улыбка исчезает.

— Может быть, нам стоит присесть.

— Я не хочу садиться.

Я знаю, что веду себя как ребёнок, но я не могу остановиться. Всё это не имеет никакого смысла.

Алек вздыхает.

— Нелл. Пожалуйста.

Смирение, поражение в его глазах смягчают меня больше, чем что-либо другое.

— Хорошо.

Мы садимся на краю линии прилива. Алек сидит лицом к воде, подтянув колени к груди. Я сажусь, скрестив ноги, лицом к нему.

Он не смотрит на меня, когда говорит:

— Это не первый раз, когда ты здесь, и это не первый раз, когда ты возвращаешься.

Я хмурюсь.

— Я не понимаю.

Но я знаю. Какая-то маленькая часть меня знает, что он пытается сказать. Я уже складываю кусочки воедино. Я чувствую, как она — Аурелия — стучится в дверь моего сознания, пытаясь сказать мне, показать мне, но логика и разум сопротивляются ей, этому другому человеку с этими воспоминаниями и чувствами, вторгающимися в мои собственные.

— Это твоё седьмое возвращение с тех пор, как… — он колеблется. — С тех пор, как умерла Аурелия.

Он ожидает, что я поверю, что была здесь, в этом отеле, не один раз, а семь раз до этого?

Мой голос тихий, как колибри, подхваченная ветерком:

— Ты имеешь в виду, с тех пор, как её убили.

Он ничего не говорит.

— Как это произошло? — спрашиваю я.

Он выдыхает.

— Я хотел бы рассказать тебе, но ты должна вспомнить сама.

Я прищуриваю глаза.

— Ты меня подставляешь, да? Это какая-то шутка?

— Нелл…

Я заставляю себя подняться.

— Я такая глупая. Ты, правда, так сильно меня ненавидишь? И за что? За то, что случайно наткнулась на тебя пару раз?

— Нелл…

— Я больна. В прямом смысле больна. И у тебя хватает наглости использовать это против меня?

— Я не могу рассказать тебе, что произошло, — огрызается он в ответ, — потому что я уже пробовал сделать это раньше, и это сработало не совсем хорошо.

Что бы я ни ожидала от него услышать, так точно не это.

— Что ты имеешь в виду?

Он отводит взгляд.

— Когда? — я опускаюсь обратно на песок. — Когда ты мне сказал?

Он колеблется.

— В первый раз, когда ты вернулась. Лето 23-го. Тогда тебя звали Элис.

Он поднимает потерянный в песке доллар, лежащий у его ног, и проводит большим пальцем по его лицевой стороне, изучая трещины. Затем он отводит руку назад и бросает его в воду.

— С той даты у тебя тоже начнут появляться воспоминания. Со всех времён, когда ты возвращалась. Вначале они будут приходить медленно, а потом начнут затоплять твой мозг, как прорвавшаяся плотина. Ты дойдёшь до того момента, когда больше не сможешь это отрицать. Иногда это происходит раньше, иногда позже, но