Читать книгу - "Люди Кода - Павел Амнуэль"

Он гулял около дома, стараясь не обращать внимания ни на телохранителей, ни на толпы хабадников, сопровождавшие его на расстоянии десятка метров. Люди следовали за ним почтительно, молча, и все это напоминало ему почему-то сюрреалистические сцены из фильмов Бергмана, которые он никогда не любил и не понимал.

Ему нравилось слушать, о чем они думают. Время от времени ему казалось, что и эти люди способны узнать, о чем думает он. И тогда преклонение уступит место отчуждению, иронии — эмоциям, которые не могли быть связанными с Божьим посланцем. Он долго раздумывал над смыслом собственных поступков. В первые дни его просто нес поток, из которого он не смог бы выбраться, даже если бы захотел. Потом И.Д.К. исчез, и, предоставленный самому себе, Мессия впал было в панику. К счастью, это состояние продолжалось недолго, меньше суток, и со стороны, кажется, осталось незамеченным — действовала инерция движения, приданного ему И.Д.К. А потом мысль его и поступки долгое время шли параллельно, не соприкасаясь, что и привело Илью Давидовича к конечному результату размышлений.

Он действительно Мессия. Посланец Бога. Тот, кто спасет человечество. Да, все началось с нелепой, на первый взгляд, авантюры, в которую он ввязался, чтобы использовать неожиданный шанс. Но ведь абсолютно все, что происходило потом, ясно показало — никаких случайностей. Почему именно он, Илья Давидович Кремер, оказался в тот день в коридоре ешивы? Почему именно тогда (с точностью до минуты) И.Д.К., раздосадованный очередным актом непонимания, решил провести решающий эксперимент с Кодом? Почему он, Илья Давидович Кремер, на этот эксперимент пошел — при всей своей нерешительности? И откуда все же появился Камень — по заявлениям всех исследователей (даже в Кембридж его возили, не говоря о Папской академии и Бар-Иланском университете), людей вовсе не религиозных, Камень действительно имел возраст не меньше миллиона лет, и надпись, провозглашавшая Элиягу Кремера, сына Давида, Мессией, была сделана примерно в то же время. В Институте Торы дали заключение о том, что Камень был создан Творцом в День шестой, сразу после создания Адама, что служило ясным доказательством Божественного провидения всех последующих событий.

Мог И.Д.К. подделать Камень? Нет, не мог — тем более за те сутки, что были у него в запасе.

Не так прост был этот И.Д.К., и жаль, что он, Мессия, не успел узнать его получше. Наверняка и исчезновение этого человека было необходимой частью Божественного плана.

Все, решительно все было связано цепью причин и следствий — и путь Ильи Давидовича, о сути которого он не догадывался, начался значительно раньше его алии. Впрочем, если говорить о предопределении, судьба Илья Кремера решилась задолго до его рождения. Камень тому свидетельство.

Только Дина… А когда она его понимала? Просто ушла. Это, конечно, нелепо, но что остается думать? Одно время он воображал, что жена сбежала с И.Д.К. Глупая идея — они и знакомы-то не были. Наверное, он не любил жену. Во всяком случае, уже через две недели он почти не вспоминал о Дине. И без нее забот хватало. Но все же — как она могла?

Думая о Дине, Илья Давидович прекрасно понимал, хотя и сам себе не признавался в этом, что ее нет. Нет — и все. Если бы она уехала, он чувствовал бы ее мысли. Точно так же, как знает постоянно, о чем сейчас думает Хаим, и чего не хватает старикам — тестю и теще. Мысленная эта связь была прочной, сам он тоже мог всегда подсказать им, даже внушить все, что находил нужным. Телепатия? Дело не в слове. Он умел это и знал, что многие умеют.

С Диной контакта не было.

Мессия дернул головой, отгоняя мысль, которая обычно приходила вслед: если Дину не убили, и если она не сбежала сама, значит, она все так же живет в Ир-Ганим, по-прежнему ходит по утрам убирать в банке, отводит Хаима в детский сад… Это он, Илья Кремер, решительно свихнулся в тот проклятый день, и все, что он видит, ощущает и думает, — плод его больного воображения, а на самом деле нет ничего. В любую минуту навязчивый бред может исчезнуть, и он поймет, что лежит на койке в психушке… Вот тогда все объяснится. Куда пропал его злой гений И.Д.К., почему из реальности оказалась вычеркнута Дина, и противоречие с появлением Камня разъяснится в полном соответствии с наукой. Все станет ясно. И эти хасиды, которые тянутся за ним, и этот русский священник, вкушающий его слово, слово еврея, — самое нелепое видение за всю историю христианства. И арабы, братающиеся с поселенцами и призывающие к созданию Великой Родины от моря до моря… Бред, бред, бред.

Он продолжил путь, думая о том, что сегодня же вечером нужно обратиться с посланием к Пын Дар Вэю, конфуцианскому бонзе, перебаламутившему всю Юго-Восточную Азию своими антимессианскими идеями. В послание непременно вставить один из кодов Торы. Вряд ли подействует. Но что-то делать нужно. Не на ООН же надеяться, в самом деле.

А на кого?

На Бога. Только на Бога. Он выводил Мессию из странных и непонятных ситуаций вот уже полгода. Он дал ему счастье забвения и горе власти. Он изменил мир. Только Он поможет. Подскажет. Поведет. Барух ата, Адонай, элохейну мелех а— олам…

— Если придет просить аудиенцию женщина, — сказал Мессия в пространство, и слова его были записаны тремя диктофонами, — и с ней будет мальчик десяти лет… Они прилетели вчера из России… Женщину зовут Людмила Купревич, мальчика — Андрей. Пропустите их ко мне, хорошо?

Очередная подсознательная идея. Откуда и почему? Мессия пожал плечами — подсознательные идеи его еще ни разу не подвели. Он обратился к Богу, и Бог дал ответ. А суть он поймет потом.

Барух ата, Адонай…

x x x

На фотографии Мессия выглядел молодо — лет на тридцать. Рисованные портреты изображали его в возрасте сорока лет или даже старше. Один из таких портретов — пятиметровой высоты — стоял у въезда в палаточный городок, и Людмила в первый же вечер после прибытия, прогуливаясь с сыном вдоль палаток, обратила внимание на то, что у Мессии глаза вовсе не пророка и освободителя человечества, а скорее — грустного и доброго дядюшки из детской сказки. Конечно, это могло быть фантазией художника. Во всяком случае, на известных всему миру фотографиях Мессия не выглядел ни грустным, ни даже добреньким — чем-то его фотографии напоминали Людмиле изображения Сталина в его кремлевском кабинете. Особенно после того, как под утро ей приснился сон…

Стоя перед портретом (Андрюша сбежал от нее к ребятам, игравшим в футбол), Людмила пыталась разобраться в себе, и ей казалось, что это удастся только тогда, когда она вспомнит, что же ей приснилось. Очень важное.

Дышалось в Израиле легко — не то, что в загаженной бензиновым угаром Москве. Даже несмотря на огромное скопление всякого народа, на разноязыкость и даже разноцветность, в палаточном городке ощущалась атмосфера тихой и ждущей глубинки. Патриархальное спокойствие. Ощущение было внутренним и никак не вязалось с гомоном перевалочного лагеря, грохотом проносившихся по шоссе тяжелых грузовиков, уличной суетой и разноголосыми хорами молящихся в импровизированных синагогах, церквах, мечетях и даже, видимо, пагодах.