Читать книгу - "Бродячий цирк - Дмитрий Ахметшин"

— Мы испанцы, — ответила девушка, действительно, с ощутимым акцентом.

— Мы русские, — гордо ответил голубоглазый мужчина со светлыми волосами, доставая из кювета велосипед. Судя по всему, железный конь совершенно не пострадал.

— Недавно из Ливии, — сказал страшный бородатый араб, который неведомо каким образом оказался рядом с рыжей девушкой.

— Бродяги, — заключил владелец растрёпанной головы, и поправил съехавшие очки.

— Вроде бременских музыкантов? — спросила я, разглядывая колоритный квартет.

— В сопровождееении оркееестра мартыыыышек, — подражая басу профессионального певца, пропел лохматый мужчина в очках, и они с девушкой расхохотались.

Смех его мне понравился. Откровенно говоря, никогда ещё я не слышала столь открытого смеха. Но от мысли о цыганах так поспешно отказываться я не стала. Я ещё никогда не видела столь неряшливо одетых людей.

Вдруг проснулось и стало точить когти о моё сердце чувство дежавю. Я стала усиленно вспоминать, какую сказку всё это напоминает. Нет, то, что меня сбила машина, не сказка, а скорее, суровая реальность. Но вот от этой компании так и веет потрёпанными книжками с картинками.

Конечно, про оркестр мартышек я не поверила. И очень зря, потому как из дальнего фургона раздались их крики. Мол, чего стоим? И где наши бананы? Я сразу поняла, что это и есть мартышки, так как никто на сельскохозяйственном рынке такие крики издавать не мог. А на сельскохозяйственном рынке было всё, что мог бы возить простой обыватель в запряжённой лошадью телеге.

— Вроде всё в порядке, — девушка завершила свои изыскания в моих волосах (она не нашла там даже шишки; я действительно почти не ушиблась, а кровь в носу появилась скорее от испуга) и дружелюбно спросила. — Куда ты так спешила?

Я пролепетала что-то про дом.

— Ты здесь живёшь? — обрадовано воскликнула девушка. — Может быть, расскажешь нам, где здесь собирается народ? Любит гулять и, знаешь, веселиться.

Единственное, что пришло мне в голову, это сказать про сельскохозяйственную ярмарку. Там всегда полно народу и, кроме того, много всякой скотины. Насчёт веселья… ну, я порядочно веселилась там в детстве.

Рыжая девушка сообщила, что любит животных.

— Мы даже возим нескольких с собой, — доверительно сообщила она мне. — Хотя ярмарка — не совсем подходящее место для таких, как мы, но я туда обязательно схожу. Спасибо тебе!

— Твой велосипед в порядке, — заметил русский мужчина. Он поставил железного коня на дыбы и посмотрел, не расшаталось ли переднее колесо. — В следующий раз смотри на дорогу.

— Что ж, приятно было встретиться, — сказал мужчина в очках. По его жизнерадостной улыбке было видно, что он уже забыл, при каких обстоятельствах мы вообще встретились. — Все на борт! Двери закрываются.

Араб ничего не сказал.

Девушка достала откуда-то и вручила мне карамель на палочке. И я, как маленькая девочка, сунула её под язык.

Конечно, о том, чтобы ехать домой, никакой речи быть не могло. Как только караван проследовал мимо, я развернулась и, налегая на педали, понеслась следом.

Мне до ужаса хотелось знать, что это за люди (тогда ещё никакой надписи про труппу на борту автобуса не было и в помине; да и был он не синего, а ободрано-зелёного цвета) и зачем им понадобились народные гуляния. Автобус оставлял за собой клубы пыли, ехал как попало, и переругивался по этому поводу со встречными автомобилями, а в открытом его заду, там, где стёкол не было и в помине, сквозь пыль и солнечный свет мерещились сокровища жаркой Аравии, испанское море и русские, заваленные снегом, домишки. Если они на самом деле везут все эти миражи в кузове, я просто обязана взглянуть на них!

Чем ближе к городскому центру, тем больше попадалось велосипедистов. Если утром было очень холодно, то сейчас, к полудню, погода разогнала наконец-то свой дизель и наполнила город жизнерадостными людьми в рубашках и лёгких куртках. Своего железного коня подо мной пока никто не опознал.

Площадь для гуляний здесь и правда имелась. Такая же пыльная, как и всё остальное; мне захотелось хорошенько выбить её, словно большой выцветший ковёр, и повесить проветриваться. Главной достопримечательностью на ней был старинный театр с разрисованными граффити стенами. Он был похож на огромную угловатую человеческую голову, и в сочетании с площадью напоминал старуху, прихлёбывающую с блюдца молоко заросших грязью луж. Я заметила нескольких мальчишек и одного старика, куда-то направляющихся с удочками на плечах, и удивилась: что они могут наловить в городских канавах? Но потом вспомнила, что где-то здесь должен быть приток Одры.

Караван тем временем располагался среди рекламных столбов, заклеенных афишами снизу доверху. Рыжеволосая девушка соскочила с повозки, чтобы заклеить бумажную бахрому, похожую на обросшее илом морское дно, новеньким плакатом. Я стояла поодаль и старалась не привлекать внимания своих новоиспечённых знакомых. Нелегко спрятаться среди ничего, но, кажется, мне удалось.

Лохматый тип выскочил из автобуса, едва не потерял очки, заорал что-то про космонавтов, впервые ступивших на поверхность новой звезды, и я решила, что он сумасшедший. На талии его болтались широкие брюки на лямках, из-под которых торчала застёгнутая всего на две пуговицы рубашка с короткими рукавами. Он оттянул лямки пальцами, пустился в пляс, вращаясь вокруг своей оси и каждую секунду подпрыгивая всё выше. На босых пятках сверкали солнечные зайчики, так что, казалось, солнце танцевало вместе с ним.

Водитель курил, девушка с ироничной улыбкой смотрела на лохматого.

Прислонив велосипед к какой-то скамейке, бочком я подкралась к афише и застыла, открыв рот. «Бродячий цирк в вашем городе! — было там напечатано, — Единственное выступление!»

И ниже приписка от руки чёрным фломастером, такая мелкая, что я еле разглядела: «Единственные выступления только сегодня и завтра в шесть часов, а послезавтра — в половину первого!»

Цирк! Настоящий! В шесть часов!..

Я поискала глазами часы и нашла их на невзрачном здании напротив театра. Почти три. Дома наверняка все сходят с ума. Но я просто не могу бросить на произвол судьбы этих милых иностранцев, за которых я теперь (после того, как чуть не сбила их на въезде в город) чувствовала некоторую ответственность. Вдруг у них останутся плохие впечатления о поляках? Правда, тот лохматый и сам вроде как поляк, разговаривал без акцента, но кто их знает, безумных людей, можно ли их отнести к какой-то народности.

Я решила во что бы то ни стало дождаться выступления. Расщедрилась себе на мороженое и кулёк орешков в глазури. Подумала, и сходила ещё и за гамбургером. Есть хотелось безумно.

Скамейка подставила нагретую спинку, обняла подлокотником, оставляя на локте краску. Но усидеть я сумела ровно до того момента, пока не закончился гамбургер. Остаток мороженого остался на корм солнечным лучам, а я подкрадывалась к лошадям, которые мирно укорачивали на ближайшей лужайке и без того постриженную траву. Один из тяжеловозов прихрамывал на заднюю ногу.