Читать книгу - "Подержанные души - Кристофер Мур"

– Прошу тебя, – произнесла она без единой ноты тревоги или гнева, целеустремлено каждое ее дыханье.

– Я просто спать не могу, так мне… – И он снова убрел прочь. Цвик, цвик, цвик.

Одри с лицом образцово-прекрасного и сострадательного Будды встала на свою мягкую табуреточку, очень медленно, – просто Венера, восстающая из морской пучины на половинке раковины, – и позволила своему одеянию из шафранового шелка соскользнуть, покуда не осталась стоять совершенно нагой.

– Эй, – произнес Чарли. – Ух ты. Что, ты что это…

И Чарли – все его жизненные энергии и почти все телесные жидкости вдохновились на то, чтобы мгновенно прихлынуть к его исполинской елде, – развернуло вокруг его оси, когда член расплелся вокруг талии, пока не достиг полнейшего почтения, и швырнуло набок на ковер, где он, храпя, и остался без сознания до самого утра.

Одри медленно опустилась в позу лотоса и продолжила свою всенощную медитацию.

Морриган

Некогда они были богинями смерти у кельтов – эта троица, – и тысячу лет властвовали над полями битв всего Севера, выдергивали у мертвых и умирающих души, подхлестывали воинов яростью и ужасом, перетекая из своих обличий воронов и ворон в шелковистых гарпий с когтями-бритвами, когда б того ни пожелали. Теперь же они представляли собой лоскутные тени и зализывали себе раны в перекрытом тоннеле для поездов под Большим лугом Форта-Мейсона, не в силах даже удержать трехмерную форму. От масляных пятен на цементе, оставленных тракторами и прочей тяжелой машинерией, хранимой в этом тоннеле, их отличало лишь то, что они шевелились.

– Пушки стали хуже? – спросила Немайн, ядовитая, стараясь удержать при себе левую руку, присоединенную к ней лишь тонкой соплей вара. – Наверху в меня раньше уже стреляли, но не припомню, чтоб было так скверно. – Силой воли она попробовала удержать форму, но вновь истаяла плоской тенью. Глянула на мужчину в желтом, сидевшего в кресле скипового погрузчика, опираясь на один локоть.

– И это не тот, кто стрелял в тебя раньше? – спросил желтый фрукт.

– Другой. Крупнее. Пушка больше. Но я ужалила его в сердце, пока он не прострелил мне руку.

– Нам для излеченья понадобится больше душ, – произнесла Маха, вновь вернувшаяся к тени своей птичьей формы – серой вороны. Холодный лунный свет, рассеянный туманом в тоннеле, сиял сквозь рваные дыры в ее крыльях и груди. – Тех пяти, что были в книжной лавке, нам едва хватило, чтобы обрести форму. Теперь же…

– Я хочу себе голову банши, – промолвила третья сестра, Бабд, опиравшаяся на колесо погрузчика, чтобы не упасть: от голени и ниже ноги у нее не было. Это она испускала ужасающий визг, ввергавший воинов в самоубийственное неистовство на поле боя, поэтому банши – визгунья понежней – всегда ее особенно раздражала. – Только с одной ногой я не могу. Нам нужны души.

– Дамы, дамы, расслабьтесь. Я принесу вам желаемое, – произнес желтый. Отправляя их в лавку продавца душ, он не рассчитывал на осложнения в виде тяжеловооруженного полицейского, предупрежденного банши. Для такого они были недостаточно крепки – а теперь им недоставало сил даже выбраться наверх и удержаться в полезной форме, не говоря уж о том, чтобы при необходимости разделаться с Люминатусом и ее адскими псами. Он пока был не очень уверен, хочет ли, чтоб они крепли. Они же все-таки разорвали на куски его предшественника Оркуса. Над этой дилеммой еще предстояло поразмыслить. Он принесет им требуемое, чтобы излечились, – но не более того.

– Пока же можете все раны зализывать в багажнике “бьюика”. Вернусь, и бабочка подмигнуть не успеет.

И он похромал по тоннелю мимо тяжелой техники. Хромал он не из-за травмы, а потому что таков стиль.

Когда он ушел, Бабд спросила:

– А это сколько? Больше недели?

– Он просто цветист, – откликнулась Немайн. – Очень колоритный.

– Захочется колеру поубавить, так я ему вену вскрою, – промолвила Маха.

– Ууу, мне нравится, – сказала Бабд. – Я так банши скажу.

– Не то же самое, – отозвалась Маха, качая тенистой головой.

– Ну, – подтвердила Немайн. – Крови нет.

– Бабочки, – промолвила Бабд. – Бэ. – И содрогнулась так, что даже в теневом ее облике перья встопорщились от отвращения.