Читать книгу - "Претендентка. Единственная и неповторимая - Елена Кароль"

– Данное выражение означает невозможность дальнейшего сопротивления, – нравоучительно изрекла сиятельная (в прямом смысле) жрица. Опустила меч… И словно случайно посмотрела в сторону матросов. Искренне удивилась усиленному общественному вниманию и, безуспешно скрывая смущение, сварливо поинтересовалась: – А что это вы все тут стоите? Нечем заняться?

И словно только дожидаясь последних слов жрицы, небеса разверзлись, в секунду вымочив насквозь всех присутствующих.

Ох черт!

Дождь начался неожиданно, быстро остудив мой боевой запал и подпортив радость победы. В опасной близости от корабля в океан ударила молния, прогремел оглушающий гром, и это стало своеобразным сигналом для команды. Все резко вспомнили о своих обязанностях и под зычные приказы Ждана разбежались по местам, оставив нас с Эльбой одних.

Ну как одних… Не очень.

Меч, сотканный из электричества, послушно впитался в руку, последняя крохотная молния щелкнула над ухом и пропала. Я ощущала не только физическую, но и моральную усталость, но запрещала себе показывать это. Повышенное общественное внимание к нашей с Эльбой стычке оказалось неприятным открытием, и теперь требовалось довести начатое до конца.

Минута слабости, забывчивость, потакание своим желаниям и страстям, несдержанность – все это вылилось в реальное противостояние, к счастью завершившееся без жертв. В какой-то момент я действительно была готова убить Эльбу за ее бестактное замечание, но что-то внутри меня оказалось против, и я смогла остановиться.

Сила, сумевшая выйти на качественно иной уровень (вот на что угодно готова спорить, что из-за свершившейся близости!), опьянила и упрочила мою веру в себя. Я больше не думала и не гадала «сумею ли», я делала. Делала то, что вложила в меня богиня, что помнили гены и о чем мечтало тело.

Но что – это я пока не поняла.

– Идем, здесь небезопасно. – Надо мной распахнулось крыло Камаледдина, укрыв от разбушевавшейся непогоды. – Не беспокойся, об Эльбе позаботится лекарь. Уверен, раны не смертельны.

Задумчиво кивнула, не сводя взгляда с хмурого Варго, берущего на руки свою возлюбленную. Эльба уже не могла передвигаться самостоятельно и лишь что-то ворчливо (и весьма ехидно) выговаривала оборотню, осторожно ступающему по мокрым доскам палубы. Шум непогоды мешал разобрать слова, но вот Эльба прикрикнула чуть громче, и капитан остановился, глухо рыкнув в ответ. А затем обернулся к нам, всем своим видом выражая недовольство.

– Детка, я горжусь тобой, ты была великолепна, – перекрикивая шум дождя, заявила пиратка. – Если не против, завтра продолжим уже на свежую голову.

И пока я в некотором недоумении осмысливала сказанное, Эльба махнула рукой в сторону кают, и Варго, тяжело и, кажется, обреченно вздохнув, продолжил свой путь.

Истеричный смешок вырвался непроизвольно. Нет, я, наверное, никогда не перестану удивляться окружающим!

– Может, и мы уже пойдем? – вновь напомнил о себе терпеливейший из демонов.

Подняла голову, увидела в сосредоточенных глазах жениха заботливую настойчивость и, мягко улыбнувшись, согласно кивнула, ощущая глубоко внутри искреннюю признательность.

Забавная все-таки штука – жизнь.

Пока спускались вниз, в голове не мелькало ни одной сколько-нибудь связной мысли. В крови до сих пор бурлил адреналин, и, пускай перегруженные с непривычки мышцы уже начинали побаливать, в груди горело и не собиралось потухать пламя победы.

Я смогла! Сумела! У меня получилось не только утереть нос зарвавшейся пиратке, не только открыть в себе новые способности, но и самое главное – унять разбушевавшегося внутреннего демона.

Последнее стоило всего предыдущего.

Сейчас, спустя минуту, пять, десять, я уже могла потихоньку начать мыслить более трезво: виновата не только Эльба, сорвавшая на мне свою злость, но и я. А уж если отбросить собственный эгоизм и тщеславие, то в большей мере виновата именно я. Забылась, загордилась… Зазвездилась.

И едва не убила наставницу.

Вывод был насколько верен, настолько и отвратителен. Можно винить пробудившиеся демонические гены, окружение, важность поставленной передо мной задачи, собственный высокий статус, но я не привыкла лгать самой себе и не собираюсь этого делать и теперь. Разум и контроль – вот что главное в моей ситуации, а я умудрилась потерять и первое, и второе.

Неожиданно перед мысленным взором встало лицо преподобного Збавелия, и, как мне показалось, я поняла, что именно мелькало в его глазах во время нашего с ним разговора.

Большая сила – большая ответственность, да?

– Проходи.

Я замешкалась в коридоре, чересчур углубившись в самокопание, но эфенди ловко развернул меня к нужной двери и подтолкнул внутрь своей каюты.

– Ранена? Устала?

– Нет. Да. Немного… – все еще думая о своем, ответила невпопад, но когда он взял меня за плечи и развернул к себе лицом, подняла голову и чуть улыбнулась. – Не беспокойся, я в порядке. Просто не ожидала, что выйдет именно так…

Неопределенно повела плечами и, предпочитая закончить на этом выяснение причин и следствий, прильнула к самой надежной груди во Вселенной.

Не знаю, о чем в этот момент думал Камаледдин, но больше вопросов не последовало. Меня обняли, погладили по голове, вызывая щемящее чувство нежности, а затем мы как-то незаметно переместились на кровать.

И снова то самое бархатное ощущение единения, когда не нужны пафосные слова и героические поступки. Достаточно одного осознания, что рядом тот самый мужчина, который не только принимает меня такой, какая я есть (а я, как оказалось, бываю разной), но и не осуждает за это. Ни за своенравность, ни за вспыльчивость, ни за все остальное.

– Чем дольше тебя знаю, тем больше поражаюсь твоему спокойствию и выдержке, – не удержалась я от задумчивого замечания, когда размышлять в одиночестве оказалось уже невозможно.

– Почему? – Камаледдин обнимал меня со спины, и вопрос прозвучал в макушку.

– Не знаю… – Усмешка получилась смущенной. – Наверное, потому, что сама давно бы уже взялась за свое перевоспитание. Отчитала бы для начала…

– Перевоспитать сформировавшуюся личность невозможно, – глубокомысленно прозвучало мне уже на ухо. Туда же пришлось многозначительное фырканье. – Да и зачем? Сделать из тебя достопочтенную махеши, скованную рамками традиций? Ту, которых тысячи тысяч? Нет, Уля. Мне не нужна глупая, забитая дурочка, не смеющая поднять глаз на своего господина. Ты действительно воин, и я признаю это. И наверное, я вскоре поседею, облысею и сойду с ума, но даже из-за этого не перестану любить тебя и восхищаться. Ты – лучшая. Единственная и неповторимая.

Прекрасных слов, сказанных от души, было так много, что я взяла и ляпнула:

– Аминь.

И моментально почувствовала исходящее от замершего демона недоумение.