Читать книгу - "Хранитель Мечей. Война мага. Том 1. Дебют - Ник Перумов"

Стены Дикого Леса заколебались, судорожно выбрасывая из себя поперёк тропы парящие осклизлые щупальца-ветви, усеянные, как и первое, густой щетиной чёрных, до синевы блестящих шипов.

– Отец! – вырвалось у Ниакрис.

Он только досадливо отмахнулся – мол, не мешай.

…Быть тем, кем он стал, – для этого потребны огромные силы и огромный талант. Бывший ротный чародей «Костоломов Диаза» поднялся очень высоко. Он заплатил за знание самую высокую цену, какую только примут у человека. И просто чья-то жизнь в этой лавке – ничтожная мелочь. Так, горсть медяков.

И сейчас Некромант, человек, первый (но не единственный) ученик дуоттов, просто шёл среди кипящей чёрной плоти, небрежными и лёгкими движениями ладоней раздавая незримые оплеухи, от которых тяжеленные извивающиеся ветви так и разлетались в разные стороны, мокро шлёпая о стволы Дикого Леса.

Это просто. Это игра чистых сил, чистой, незамутнённой ненависти. Когда-то она тоже умела так ненавидеть. Та ненависть сгорела во время отчаянного штурма зачарованного замка, сгорела вместе с тем несчастным вампиром, слишком сильно преданным своему господину.

А Ниакрис, не имеющая ненависти, – это уже Лейт, не Ниакрис…

Некромант застыл в небрежной позе на краю тропы.

– Дочка, – его голос неожиданно сорвался. – Посмотри на это. Тебе понравится.

Лейт одним движением оказалась рядом.

Оттуда, где разжимались чёрные склизкие клешни Дикого Леса, открывался широкий вид.

И отец, похоже, прав – лучшего названия, чем Дно Миров, для этого не сыскать.

Яма, или скорее чаша, примерно в лигу шириной. И в неё, в эту чашу, рука какого-то безумного бога в ярости нашвыряла обломки, обрывки и осколки причудливых миров.

Вот – зелёный холм, но на склоне разлеглось нечто вроде чёрной туши какого-то сухопутного спрута; и тут же – вздымаются красные скалы, на них развернуло коричневые крылья существо с длинной змеиной шеей и уродливой, совсем не похожей на благородную драконью головой. Красные скалы рушатся обрывом в фиолетовые заросли, все шевелящиеся, корчащиеся, содрогающиеся; клочья небес всех цветов радуги, очумело мечущиеся облака; агатовые парящие болота с разбросанными тут и там ядовито-жёлтыми пятнами широких, круглых листьев.

Здесь нашлось место застывшему частоколом ледяных игл океану; медленной мелкой реке, влачившей вместо воды массу отвратительного вида слизи; странным перевёрнутым пирамидам, неведомо как удерживавшимся в равновесии на острых вершинах, с широких плоских оснований свисали вниз плети вьющихся растений.

Безумный мир безумного бога. Кладбище. Мусорная яма. Ров для отбросов. Место, куда выводят коридоры Междумирья, дороги, проложенные для тех, кто имел дерзость возжечь над собой Знак Разрушения. Неужели отец прав?

– Когда оказываешься в безумном месте, безумные предположения, как правило, оказываются единственно верными, – заметил чародей. Он по-прежнему стоял, не шевелясь, осматривая открывшуюся их взорам чашу.

– Осторожнее, дочь. Я накинул на нас иллюзию, сейчас мы просто два чёрных шипастых отростка.

Лейт недовольно поджала губы. Она не ощутила и малейшего присутствия магии, а ведь именно этим она некогда славилась. Да, отец… Некромант… на самом деле мог стереть её в порошок, когда она лезла на приступ. Красный Монах, отцовское альтер эго, шедевр его волшебства, тогда пришёлся очень кстати. – Не кори себя, – отец не счёл нужным скрывать, что прочёл её мысли. – Здесь слишком много силы. А у меня накопилось слишком много пустых форм, только и ждущих, чтобы в них что-нибудь отлили. Такое не заметишь. Не бери в голову, дочка. Я так чувствую, прежде чем мы соорудим тут себе мало-мальски пригодное жильё, придётся изрядно подраться.

– Хоть какое-то развлечение, – сухо заметила Ниакрис.

– Это ты зря, дочка. Забыла, что я говорил?..

– Не забыла. Просто пока ещё не поверила. Место странное, но не более того.

– Верно, – криво ухмыльнулся чародей. – Не верь никому, кроме себя, и даже себе не верь – не я ли тебя всю жизнь этому учил?

– Не будем о прошлом, – отвернулась Лейт. – И о том… о чём ты меня учил.

– Прости, – теперь настала очередь отворачиваться чародею.

– Давно простила, – ледяным голосом отозвалась девушка. – Отец… у меня нет сил сейчас говорить об этом.

– Тогда не будем, – с поспешной и в чём-то даже жалкой готовностью отозвался Некромант.

– Не будем, – кивнула Ниакрис. – Лучше пойдём и взглянем сами…

– На что? – резко бросил чародей. – Это Дно Миров. Точнее, одна из его чаш. Та, что связана с Эвиалом. Здесь полным-полно бешеных тварей и безумных чародеев. Сколько мы здесь продержимся?

– Сколько б ни продержались – всё лучше, чем в Эвиале.

– Лучше. Но всё равно…

– Ты хочешь идти вперёд и идти один, – проницательно заметила Ниакрис.

Её отец покраснел, словно мальчишка, пойманный на краже яблок.

– Нет уж. Пойдём вместе. Я не для того зажигала Знак Разрушения, чтобы тебя разорвала на части дикая тварь из Дикого Леса.

– Ну, вот и дождался, – проворчал Некромант. – Выросла доченька. Защищает старого, немощного отца…

– Уж какая есть, – ядовито ответствовала Ниакрис. – Ну, долго будем тут ещё время терять? Идём уж.

Отец молча кивнул. Спуск им предстоял нелёгкий, прямо из-под ног отвесно уходил вниз иссиня-чёрный склон, блестящий, словно политый водой. Лейт осторожно склонилась над обрывом – испещрившие его точки и впадинки каких-то норок не внушали ей доверия. Совсем не внушали.

Тем не менее Некромант, её отец, не колебался ни мгновения. С великолепным презрением он просто шагнул с обрыва, заставив дочь отчаянно броситься следом. Но рука Лейт захватила лишь воздух, отец плавно опускался вниз, полы его плаща раздувались, и вид он, надо признать, имел гордый и даже величественный.

Правда, длилось это недолго. Из норки в чёрной скале стремительно выметнулось гибкое серое тело; несмотря на всю реакцию, Ниакрис так и не успела разглядеть, что это за тварь. Чародей охнул, как-то неловко дёрнулся, согнулся, едва не выронив посох.

– Отец! – вскрикнула Лейт, едва не бросаясь вниз. Как она могла быть столь неосторожной! Как могла упустить из виду такую возможность!

– В… всё в порядке, – донёсся снизу слабый голос Некроманта. – Н…ничего страшного. Пустяк, царапина. Я спускаюсь дальше.

Однако аура волшебника – незримая ни для кого, кроме Ниакрис (во всяком случае, она на это надеялась), – аура волшебника подёрнулась темно-лиловым цветом боли и страдания. Плавный щёгольский спуск больше походил теперь на беспорядочное падение. И поздно было уже бросаться следом, потому что верёвкой чародей не обвязался (верно, счел это ниже своего достоинства).