Читать книгу - "Колдун из Салема - Вольфганг Хольбайн"

— Вы имеете в виду, что это чудовище — не просто легенда?

— Я не знаю, что оно такое, — ответила Присцилла. — Никто этого не знает, разве что Донхилл и Лейман. Оно живет там, в озере, но раз в месяц, в полнолуние, оно выныривает на поверхность и требует новых жертв. Человеческих жертв, Роберт.

Она вздохнула, покачала несколько раз головой, заламывая в отчаянии руки. У нее были очень тоненькие руки. Быть может, она была все-таки моложе, чем я думал.

— Никто толком не знает, что представляет собой это чудовище, — продолжила она через некоторое время. Ее голос теперь звучал совсем по-другому, как будто она разговаривала не с нами, а сама с собой. — Это… какое-то существо, наполовину рыба, наполовину ящерица. Я видела его лишь один раз, но это было… ужасно. Все началось лет десять или двенадцать назад, а может, и еще раньше. До этого Голдспи был вполне нормальным городком с вполне нормальными жителями. Но затем здесь появились Донхилл и Лейман, и все изменилось. Думаю, чудовище было в озере задолго до этого, но с тех самых пор, как здесь появился Донхилл и вся его чертова шатия-братия, чудовище стало требовать жертвоприношений. Они… они убивают заезжих людей, Роберт. Они арестовывают их и запирают в камере для задержанных — той, что находится в распоряжении Донхилла, — и ждут полнолуния. Тогда они приносят их в жертву чудовищу.

— Но почему же люди в Голдспи не запретят все это? — недоверчиво спросил Баннерманн.

— Они пытались, Баннерманн, — ответила Присцилла серьезно. — Пытались с самого начала. Но Донхилл и Лейман — необычные люди. Они — сущие дьяволы, поверьте мне. Много людей погибло, а часть городка чудовище просто уничтожило. С тех пор уже никто не осмеливается противиться им.

— Лейман мертв, — сказал Баннерманн решительно. — Быть может, теперь все переменится.

— Нет, ничего не переменится, — возразила Присцилла. — Лейман никогда не был заводилой. Думаю, он, наоборот, все это время пытался сдерживать Донхилла. Теперь, когда его уже больше нет, Донхилл превратится в настоящего монстра. В поселке нет никого, кто отважился бы ему противостоять.

— Не думаю, что этого вашего мистера Донхилла не берут пули, — гневно сказал Баннерманн. — Если он и впрямь сущий дьявол, как вы его описываете, мисс, то…

Присцилла прервала его тихим безрадостным смехом.

— Неужели вы думаете, что никому в голову еще не приходила эта мысль, капитан? — спросила она. — Донхилла нельзя убить. После смерти Леймана он — единственный, кто еще может как-то сдерживать чудовище. Если он умрет, оно уничтожит весь городок. Поэтому все в Голдспи будут защищать его жизнь, даже если они всей душой его ненавидят.

— А вы? — спросил я тихо.

Присцилла бросила на меня серьезный взгляд.

— Я? — она вздохнула. — Я местным людям ничем не обязана. Вы сами видели, как они со мной обращаются.

— Кто-то из них вас ударил!

Присцилла фыркнула:

— Если бы только это. Я живу здесь уже четырнадцать лет, и последние четыре года были просто адом.

Она встала и обвела жестом всю комнату.

— Знаете, кто построил эту тайную комнату? — спросила она. — Лейман. А знаете, для чего?

— Нет.

Присцилла злорадно рассмеялась:

— Угадайте, Крэйвен.

— Понятия не имею, — сказал я, хотя это была неправда.

Я уже догадался, на что намекала Присцилла. Но подобное предположение меня просто поразило.

— Я была его любовницей, — сказала она. — Не по собственной воле, но это его мало волновало. Последние четыре года он приходил сюда почти каждую ночь. Он… он убил бы меня, если бы я не подчинилась.

Баннерманн кашлянул.

— Он вас…

— Он сделал меня шлюхой — именно так, капитан, — произнесла Присцилла ожесточенно. — Да. Целых четыре года он использовал меня так, как ему хотелось. Он был настоящим животным, капитан. Грязное, грубое животное. Вы меня, теперь, наверное, презираете, но…

— Никто вас не презирает, Присцилла, — вмешался я. — Но Лейман уже мертв, не забывайте этого.

— Что это меняет? — Присцилла вскочила. — Донхилл и впредь будет убивать, и теперь, когда Леймана уже нет, он попытается занять его место. Он давно уже на меня глаз положил. Ничего не изменится. Наоборот, все станет еще хуже.

Мы с Баннерманном некоторое время молчали. Наконец Баннерманн спросил:

— Так у вас нет никого, кто мог бы о вас позаботиться?

Присцилла отрицательно покачала головой.

— Моя мать умерла, когда мне был всего год от роду, — сказала она. — А моего отца они убили четыре года назад.

— Донхилл?

— Нет, Лейман, — ответила Присцилла. — Он ему мешал, и однажды, в полнолуние, когда чисто случайно в городе не оказалось ни одного приезжего, моего отца принесли в жертву чудовищу. Нет, капитан, я абсолютно ничем не обязана этому городишке, да и людям, которые в нем живут. Я хочу уехать отсюда. Вы возьмете меня с собой?

— Ну конечно же! — поспешно ответил Баннерманн. — И обещаю вам, что мы покончим со всем этим кошмаром.

Присцилла, по-видимому, предпочла ничего на это не отвечать. Она лишь улыбнулась, подошла к стоявшему в комнате сундуку и достала из него кувшин и три простеньких глиняных кружки.

— Выпейте, — сказала она. — Ничего не могу предложить вам поесть, но, быть может, хороший херес поможет вам восстановить силы.

Я с благодарностью взял кружку, которую она мне протянула, отпил из нее и откинулся на спинку кресла.

— А куда вы направитесь, когда мы выберемся отсюда?

Присцилла пожала плечами.

— Куда-нибудь, — сказала она. — Быть может, в Лондон. У меня есть немного денег, их должно хватить на то время, пока я буду искать работу. Как бы все не обернулось, все равно там мне будет лучше, чем здесь.

— А как быть… с моими матросами? — спросил Баннерманн. — Мы договорились с наступлением темноты встретиться на берегу моря.

Присцилла решительно покачала головой:

— Из этого ничего не выйдет, капитан. Именно там нас и будут искать в первую очередь.

— Надеюсь, вы не думаете, что я покину это место, бросив своих людей? — спросил Баннерманн резко. — Я несу за них ответственность, мое милое дитя.

— Они ведь взрослые мужики, да? — спокойно возразила Присцилла. — Если вы пойдете к морю, капитан, вы погибнете еще до восхода солнца. Донхилл не успокоится, пока всех не поймает. Он не может позволить улизнуть даже одному свидетелю.

Баннерманн смотрел на нее в упор, но ничего не говорил. Он, похоже, осознавал, что Присцилла права. Но ему все равно было не по себе.

— Мы вернемся сюда так скоро, как только сможем, — сказал я. — С сотней полицейских, капитан. Не переживайте.