Читать книгу - "Имперский рубеж - Андрей Ерпылев"

Гауптвахта училища, на которой ему пару раз довелось побывать во времена оные, совершенно заслуженно окрещенная кадетами «клоповником», по сравнению с той дырой, куда хмурые солдаты комендантского взвода привели поручика, казалась дворцом Гаруна аль-Рашида. Почему не Зимним? Вряд ли в жилище русского Государя клопы и тараканы водились в таком количестве, как в апартаментах восточных владык…

Здесь же клопов не было. Возможно, просто их время не пришло — до ночи было еще далеко. Но тараканов и прочей живности в глиняных стенах «каземата» водилось в изобилии. Александр не отличался особенными познаниями в энтомологии,[27]но готов был поклясться, что собранную им за два часа, проведенные в заточении, коллекцию всяческих шести- и восьминогих зверушек, в Петербурге оторвали бы с руками господа натуралисты. И это — днем. Думать о том, какие легионы всякой нечисти полезут из каждой щели после заката, даже не хотелось. И страшновато, честно говоря, было.

Единственным живым существом, которое радовало узника, была крошечная рыжая ящерка-геккон, прытко снующая по потолку и сражающаяся там с зимними мухами, лениво перепархивающими с места на место при ее приближении. Чувствуя в четвероногом охотнике союзника по борьбе с шестилапыми аборигенами, Саша вспоминал о судьбе героев романов, дрессирующих в своих тюремных камерах крыс, чтобы скрасить одиночество, и радовался, что его невольный спутник не настолько уж омерзителен. Он даже имя ящерке придумал: Шустрик. Не жить же долгие годы в одном узилище с безымянным соседом?

«Вот, — грустно думал, подперев подбородок ладонью, юноша. — Скоро начну с ним разговаривать, а потом он начнет мне отвечать… Эх, о том ли я мечтал?…»

Со скрипом, разом спугнув невеселые думы, распахнулась металлическая дверь камеры:

— Арестованный — на выход!..

* * *

— Вот они! Явились!

Мещеряков был сама язвительность. Он не предложил провинившимся офицерам сесть и сделал вид, что заметил их появление лишь спустя пятнадцать минут. В течение которых оба стояли навытяжку, словно проштрафившиеся солдаты под ружьем, искоса пожирая друг друга взглядом. Еланцев Бежецкого презрительным, тот — яростным. Обоих привели с гауптвахты под конвоем, но так, что столкнулись они лишь перед самой генеральской дверью с пустующими на этот раз стульями перед ней. Видимо, готовящееся действо не нуждалось в свидетелях.

— Ну, от Еланцева я ожидал всего — на нем клейма, прости Господи, ставить негде. А вы-то, Бежецкий, ведь поначалу произвели на меня самое благое впечатление. Решил было даже, старый дурень, что в кои-то веки появился среди нас положительный юноша с незапятнанной репутацией… Ан нет — месяца не прошло, как связался с самым отъявленным…

— Прошу прощения, — перебил генерала Еланцев. — Но я должен заметить, ваше превосходительство, что если вы намерены оскорбить меня, то пусть поручик выйдет. С глазу на глаз я готов стерпеть из ваших уст любые оскорбления, но при постороннем…

— Каков наглец, а! — беспомощно взглянул на Александра генерал, словно прося поддержки. — Ему прощения просить впору, а он… Нет, я не собираюсь вас оскорблять, поручик. И даже пугать разжалованием не буду. Во-первых, дальше некуда — разве только в солдаты, а во-вторых… Месяц, самое большее два — и вы опять вернете свои звездочки обратно, как ворачивали уже не раз.

— Постараюсь, — улыбнулся поручик. — Здесь — это дело нехитрое.

— Охотно верю… Но оставить вашу выходку без последствий не могу. Сегодня же отправляйтесь с очередной командой туда, откуда только что прибыли. В Кандагар. Выполняйте.

— Так точно, — щелкнул каблуками Еланцев. — Тем более что Кабул мне прискучил. До свидания, поручик…

— А вы, Бежецкий, стыдитесь, — принялся генерал за Сашу, сразу забыв об Еланцеве. — Сегодня же я отпишу вашему батюшке…

— Позвольте! — вспыхнул Саша. — Мы виноваты оба! Поручик оскорбил меня, но вызвал его я!

— Молодцом, поручик! — улыбнулся Герман, уже взявшийся за дверную ручку. — Я в вас не ошибся.

— Не мелите чепухи, поручик! — повысил голос Мещеряков, и юноша увидел, как на виске его запульсировала жилка. — Отправляйтесь домой и служите… А вам, Еланцев, что, нужно особое приглашение?

— Мы виноваты оба, — упрямо повторил Саша. — И наказаны должны быть оба. Или позвольте нам завершить дуэль.

Генерал молчал пару минут, наливаясь краской, а потом яростно ударил кулаком по разлетевшимся в стороны бумагам.

— Молча-а-а-ать! Хотите наказания? Вы его получите. На передовую! В дозор! Нюхните пороху, маменькин сынок! Поваляйтесь мордой в грязи, в дерьме!..

— Так точно! — вытянулся Александр.

Но генерал отчего-то взбеленился еще больше:

— Вон! Оба! И чтобы духу вашего здесь не было в течение суток.

Оставшись один в опустевшем кабинете, он несколько минут сопел, бесцельно черкая красным карандашом в какой-то ведомости, потом рассмотрел испорченный напрочь документ, повертел его так и эдак, скомкал и швырнул в мусорную корзину.

— Штабс-капитана Нейкварта, — буркнул он в мембрану телефона, морщась и потирая левую сторону груди. — Вы, штабс-капитан? Как там фельдфебель Кантонистов? Уже приступил к службе?… Хромает?… Ну, это ничего. Пришлите-ка его ко мне, Федор Карлович…

Поручики, бок о бок, но не глядя друг на друга, миновали вестибюль штаба, охраняемый уже не давешним фельдфебелем, а незнакомым прапорщиком, и вышли на улицу.

— Хорошо держались, поручик, — улыбнулся Еланцев. — Вывели-таки из себя старика! До свидания? — Он протянул Саше руку, которую тот предпочел не заметить. — Поверьте, я совсем не хотел вас обидеть, — хмыкнул Герман, убирая повисшую в воздухе руку. — Дело в том, что…

— Меня не волнуют ваши оправдания, — ледяным тоном перебил его Бежецкий. — И я совсем не склонен оправдывать вас, тем более — прощать. Оскорбление, нанесенное вами, можно смыть только кровью. Рано или поздно мы снова встретимся, и тогда…

Саша резко повернулся и направился в свою сторону, а Еланцев, минуту помедлив и пожав плечами, в свою…