Читать книгу - "Холмы Фэйри: Дэстини - Светлана Суббота"

Мы сидели вдвоем на маленькой кухне, друг против друга. Она сжимала мои пальцы, перебирала их, голова низко опущена, пряди волос закрывают лоб.

— Мне позвонили Бруки. Сказали, что вокруг салона и так много подозрительных лиц крутилось последние дни, но два фэйри, охраняющие дверь и не пускающие никого внутрь — уже перебор. Согласись, Дэс, новость звучала пугающе.

Я кивнула. Пришло время для откровенного разговора, без моих летающих, диковинных спутников. Без переживающего папы, который категорически не желал обсуждать любой вопрос, если он расстраивал супругу.

Время объясниться с человеком, который точно знает больше моего о тайне рождения простой человеческой девушки Дэстини Сэвидж.

— Пока вас с папой не было, произошло много событий. У меня появилось несколько серьезных вопросов. И самый важный — что связывает меня с фэйри? Я… подменыш?

Мама вздрогнула, резко вскинувшись. Буйные ее волосы как обычно торчали в разные стороны, тонкое, заостренное к подбородку лицо без грамма косметики выглядело бледным и решительным.

— Ты — наша девочка. Мы сдавали кровь на определение родства сразу как ты родилась. И потом еще пару раз.

Это был удар. Через произошедшие со мной чудеса и беды, сквозь марево порочных клубов и боль волшебного сада, что бы ни говорил мне Кортес, внутри, где-то глубоко внутри я была убеждена, что это ошибка. Я не помесь, не полукровка, не подменыш. И, задавая вопрос, затаив дыхание ждала: «Ты человек, Дэс, это какая-то магия, проклятие на тебя наложенное, но ты человек. Мы с папой всегда это знали».

И вроде бы все так мама сказала, да не так. Ее слова означали — мои родители сомневались. Были неуверены кто я. Они неоднократно проверяли меня и себя.

— Мама, ты должна знать. Я обладаю магией фэйри, — как в прорубь с головой нырнула я.

Она сжала мои ладони и заплакала.

События двадцатилетней давности, о которых рассказала мама

Той ночью Патти просыпалась много раз. В палате лежали десять рожениц, каждая со своими привычками, капризами и, что немаловажно, личными запахами.

На последних неделях беременности это стало особой бедой, потому что к Патриции вернулась беда первых месяцев — чувствительность к ароматам, особому душку, сопутствующему почти любому человеку и большинству предметов. Молодая женщина могла опознать начавший портиться продукт на расстоянии десятка шагов. Ее кривило от вчерашнего супа, лишь ночь пережившего в холодильнике, и ужасающе мутило от мужа, как только он переставал мыться каждые три часа.

Кульминацией личного ада Пат стала палата в роддоме, где никому не было дела до ее сошедшего с ума нюха.

Вокруг кряхтели, ругались, плакали и отчаянно воняли толстые, безобразно равнодушные ко всему кроме предстоявших родов, женщины.

От бессонницы маленькая миссис Сэвидж получила в награду синяки под глазами и очень, очень дурное расположение духа.

Когда она проснулась в очередной раз глубокой ночью и обнаружила в дверях невозможную в этих стенах фигуру в искрящейся мантии с капюшоном, разносящую каждым шагом острую полынную вонь, она не задавала вопросов, не кричала испуганно. Патриция набрала воздух и разразилась громкой и многосоставной речью, посылающей гостя в ту канализационную яму, откуда он явился.

К ее удивлению от шума проснулись далеко не все соседки, а те что поднимали головы, вели себя подозрительно вяло. Но для незванного гостя и этого переполоха хватило.

Он исчез, тихо и незаметно. Чтобы появиться на следующую ночь.

Заметила его Пат опять стоящим у входа. Но в этот раз сразу не закричала, пытаясь рассмотреть посетителя. Ей показалось, что она просто моргнула, но за это мгновение таинственный посетитель успел оказаться на несколько шагов ближе к ней.

В полной тишине он поворачивался, вытянув вперед руку. Лунный свет, падавший из окон, осветил блестящий медальон, завораживающе качающийся на короткой цепочке.

Моргание. И он еще ближе. Разворачивается, описывая полукруг, а у стены съежилась испуганная, забывшая как дышать Пат.

Наконец она закричала. Истошно, надрывно, уничтожая связки. Она кричала и кричала, перебудив всех, даже самых крепко спящих соседок по палате.

Так ее, уже не способную издавать звуки, но продолжающую то ли злобно, то ли испуганно шипеть и увезли в родильный отсек.

Родила Пат удивительно быстро, буквально за час. Все это время перед ее глазами стоял образ фигуры в мантии, с упавшим назад капюшоном, абсолютно лысая голова сплошь покрытая татуировкой, темные провалы глаз и длинные, нечеловечески острые уши. Скоротечные роды оказались не самыми благотворными для появившейся на свет малышки.

Девочка отличалась сероватым, нездоровым цветом кожи, была настолько слабой, что почти не двигалась, только открывала-закрывала глаза. Ее чуть не отправили в реанимацию, но кроха удивительно быстро начала приходить в себя, требовательно покричала и успокоилась на груди матери.

Пат с дочкой перевели в новую палату, где все так же вдоль стен размещались кровати с женщинами, но теперь в торце у каждой, ближе к центру комнаты находилась люлька с крошечным младенцем.

К ужасу молодой мамы ночь повторилась, посетитель вплотную подошел к кроватке дочки, угрожающе раскачивая медальоном над маленькой головкой. Потерявшая голос Пат не сдалась, лупила кулаком по стене и кидалась яблоками с тумбочки в соседок. Сбежавшийся на заполошные стуки и крики соседок врачебный консилиум успокоил мамочек, те, как могли, — младенцев, а психической миссис Сэвидж намекнули, что если она и дальше будет настолько прямолинейно соответствовать своей фамилии, организовав еще одну ночную панику, то роддом примет неприятные меры.

Когда все уснули, накаченная успокаивающими лекарствами Пат встала, выползла в центр комнаты и поменяла местами все кроватки с младенцами. Люльку дочери она запихала за штору, крошечную Дэс взяла себе под бок в кровать и отключилась.