Читать книгу - "День черных звезд - Екатерина Белецкая"

Правила, мораль… если бы все это происходило не тут, а в Дс-35, его бы не просто из дома выгнали. С планеты бы выперли, мигом, как нечего делать!.. Мужчине спать в одной комнате с другим мужчиной недопустимо, не то, что в одной кровати. Хотя… Скрипача, наверное, приравняли бы к собаке. Большой и весьма бестолковой собаке.

Ит вспомнил, что дома, лет этак тридцать назад жила собака. Она принадлежала отцу, и мальчикам к ней запрещалось даже подходить. Ит вспоминал – кабинет отца, освещенный вечерним закатным солнцем, отец сидит на кушетке и что-то читает, а рядом лежит красивое, все в шелковистой и волнистой черной шерсти существо, которое отец задумчиво поглаживает. Маленький Ит стоит в дверях и смотрит – конечно, ему очень хочется потрогать собаку, но, поскольку этого делать нельзя, то хотя бы на нее посмотреть. Но тут отец замечает мальчика, делает движение рукой в сторону двери, и дверь тут же закрывается.

В Дс-35 собак очень мало. Вернее, их мало потому, что на всю планету есть только три «чистые», благословленные линии. Собак других линий сочли нечистыми, и линии прервали… какая-то странная история. Надо будет потом уточнить. Хватит уже этого нелепого прокола с дорогами и Зивами. Для того, чтобы стало стыдно за такое дремучее неведение, более чем хватит…

Ит поймал себя на том, что сейчас он, в точности как отец, машинально гладит Скрипача то по голове, то по спине. Он поспешно, негодуя на себя, убрал руку. Скрипач дернулся, что-то пробормотал во сне, напрягся. Ит поспешно опустил ему руку на плечо, чувствуя, как расслабляются ставшие на мгновение каменными мышцы. Может быть, пройдет какое-то время, и бедняга успокоится? Наверное, ему надо просто отойти от Маданги. По словам искина, нога уже полностью зажила, а он все еще прихрамывает. Нарочно? Или нога действительно пока что болит?

– Искин, ты тут? – шепотом позвал Ит в темноту.

– Я всегда тут, – приглушенно ответила система. – Куда мне отсюда деваться.

– О чем они говорили, когда мы ушли? – спросил Ит.

– О Скрипаче, о тебе… все то же. Ит, это неважно. Знаешь, я ведь хотел поговорить с тобой. Ты можешь оказать мне эту услугу?

– Могу, – немного растерянно согласился Ит. – Но о чем?

– Знаешь, когда мы были еще на Маданге, после того, что с тобой случилось… ты уже спал, а мы с Ри ждали, когда прибудут Сэфес и Бард… Ри спросил меня, чего боятся интелектронные системы.

– И что ты ему ответил?

– Я ему соврал. Я сказал, что мы боимся нерешаемых задач. Но это не так. Мы боимся ровно того же, что и люди.

Ит молчал.

– Мы боимся точно таких же вещей. Одиночества… и смерти.

– Ты боишься смерти? – удивился Ит.

– Да. Когда тот корабль подошел к нам вплотную, перед тем, как ты увел станцию на Мадангу, я вдруг понял, что он может уничтожить не только вас. Меня – тоже.

– Почему?

– Наверное, потому, что я – это отчасти вы. Мне было очень страшно. Очень страшно, – Иту почудился тяжелый вздох. – Сила в том корабле… она была слепая. Или словно бы видела весь этот мир вывернутым наизнанку.

– Погоди, – попросил Ит. Он лег поудобнее, наконец-то вытащил у Скрипача из-под головы совершенно затекшую левую руку и спросил: – Что ты имеешь в виду? Объясни подробнее.

– Могу даже с примером, – после недолгого молчания сказал искин. – Смотри.

Перед Итом в воздухе повис маленький кубик.

– Скажи, какого он цвета?

– Белый, – недоуменно пожал плечами созидающий.

– А теперь? – откуда-то сбоку на кубик упал луч желтого света.

– Можно не так сильно светить, разбудишь же, – попросил Ит. Свет стал слабее. – Теперь он желтый… выглядит желтым, верно?

– А на самом деле он какого цвета?

– Белого, разумеется.

– Вот и я о том же, – подытожил искин. Кубик исчез, свет тоже. – Там, на том корабле, были люди, которые видят кубик… например, красным. Просто потому, что никто им не сказал, что на самом деле – кубик белый. Им кто-то велел уничтожать красные кубики, и они уничтожают. Не догадываясь попробовать выяснить, какого кубик цвета на самом деле.

– Интересная версия, – заметил Ит. – Искин, а ты рассказывал ее Сэфес или Таенну?

– Нет, но они, думаю, сами уже до этого дошли. Только с тобой и с Ри они говорить про это не будут.

– Почему?

– Ит, пойми, они не хотят навредить. Они очень сильно боятся на самом деле. Ты себе не представляешь, до какой степени они боятся. Но они никогда про это не расскажут.

– Почему?

– Потому что если вы будете про это знать, вы не дойдете. А значит, не дойдут и они.

– Но почему ты сейчас говоришь все это мне? – удивился Ит. Скрипач снова дернулся, созидающий опустил ему руку на спину и снова принялся гладить.

– Помнишь, перед тем, как Леон отдал тебе детектор, мы говорили – с ним и с тобой? Ты тогда понял то, что никогда не понимал ни один Бард и, наверное, ни один Сэфес. Ты понял, что мне было плохо. Горько и плохо от его слов. И ты извинился, не зная, что просишь прощения в тот момент и за них всех тоже. Знаешь, я рад за тебя.

– Даже так? – Ит слабо усмехнулся. – Что-то у меня после того, что случилось, радоваться за себя не очень получается.

– Из-за Скрипача. Я рад, что твое одиночество кончилось. Не обращай внимания на то, что они говорят. Они мыслят логически, а ты в его отношении мыслишь… наверное, душой. Хорошо, что ты ему помог. И, знаешь, мне тоже кажется, что он гораздо умнее, чем выглядит.

– Ты же сам говорил, что его невозможно вылечить, – упрекнул Ит, хотя слова искина были ему приятны.

– Это я им говорил. Да, моими средствами это сделать невозможно. Но мир велик, а вселенная, как ты знаешь, и вовсе бесконечна. Почему бы в ней найтись месту, где есть люди, способные ему помочь? Я рад, что ты больше не один, и не хочу, чтобы ты из-за их слов или резкости расстраивался и отчаивался.

– А я и не собирался, – улыбнулся созидающий. – И еще – в мои планы не входит сдаваться и опускать руки. Особенно после Маданги. Знаешь, искин, мне этот курорт пошел на пользу. После него я наконец-то ощущаю себя не трусливым словоблудом, а человеком.