Читать книгу - "Десятник - Алекс Бредвик"

из ситуации. Поэтому я сначала помылся… а потом просто упал на кровать и вырубился. Даже не помню, в какой момент ко мне присоединилась Ника, просто проснулся… а она была уже рядом. Не спала. Улыбалась…

И это был настоящий рай. Мы отбросили всю суету мира, отбросили все предрассудки, просто получали удовольствие друг от друга. Мир жив. Спарта жива. Многие выжили и могут радоваться жизни дальше. И нам просто требовалась разрядка, наши тела требовали этого, и мы не могли больше терпеть. И дали волю чувствам.

Дальше всё было как-то спокойно. Завтрак пришлось ждать, ибо проснулись мы рано, так что решили провести утро за домом, просто погулять и подышать свежим воздухом. Встретили Медузу, которая играла на арфе. Тихо-тихо. И при этом напевала какую-то незамысловатую песенку.

— Мы тебе не помешаем? — осторожно села неподалеку от неё Ника на новую, явно недавно изготовленную лавочку. — Просто послушать, наслаждаться. У тебя действительно… красиво получается.

Медуза кивнула, продолжая наигрывать и напевать. И только после этого подошёл я и аккуратно сел. Её язык… был мне не совсем понятным. Вероятно, отпечаток прошлого, вероятно, просто за столько лет придумала что-то своё, ведь у горгон был вроде как свой язык. Но это было действительно красиво, гармонично, успокаивающе.

И когда она закончила играть… Ника плакала с улыбкой на лице. Я вытер её слёзы пальцем и только в этот момент заметил, что сам улыбаюсь. Для Медузы это явно было высшей наградой. Искренние эмоции, которые она вызвала своей мелодией, которые она и вкладывала в свою песню. Потом мы немного поговорили, и она рассказала, что это про её прошлое, про проклятье, которое было наложено из-за мести богини, про то, как в итоге боги сжалились и даровали свободу. Ведь она проявила стойкость и принесла великие жертвы, чтобы именно люди могли продолжать существовать.

— Кстати, а твоих дочерей ещё много в нашем мире? — с осторожностью спросил я, ведь спрашивать такое после уточнений некоторых моментов в песне… кощунство.

— Ещё много, больше, чем можно было бы представить, — хмыкнула она. — На островах, на остальном континенте. Но после моего перерождения они утратили часть сил… так что не сунутся сами по себе. Будут бояться. Возможно… станут мирными, как я. Но для этого должно пройти время. Всё же, по большей части, мои дети были заражены моей местью. Сейчас месть вычеркнута из нашей общей судьбы. И они потеряны, не знают, куда двигаться.

— Так, может, станешь для них мессией? — уточнила Ника. — Покажешь им новый путь? Покажешь, что мир может их принять? Ведь по сути… то, что было в прошлом на самом деле — для нас легенды. Мы правды не узнаем, а насколько правдивы свитки, пф, еще нужно доказать. Поэтому шанс на мир, даже мирную жизнь среди нас есть и у тебя, и у твоих детей.

— Подумаю… — улыбнулась она. — Возможно, как и у гарпий, у нас есть место в этом мире. Возможно. Мир же меняется.

— Это мои слова! — с улыбкой заявил я.

— Они описывают суть всего, что в мире творится, о чём ты? — рассмеялась Медуза, после чего заиграла вновь.

Мы просидели так несколько часов, пока нас не позвали завтракать. Свежеиспечённые пироги были просто чудом, которые даже помогли каким-то чудом взбодриться. Может, из-за того, что были ещё обжигающе горячими? Всё может быть. Но в любом случае день начинался как надо.

После мы все разошлись по городу. Просто погулять. Наш район был относительно чистым, следов боёв тут не было, а вот прогулочных зон полно. Фонтаны, правда, не работали, но это мелочи. Сотни скульптур, десятки художников, музыканты, которые пытались развлечь народ, чтобы тот не свихнулся окончательно после всего.

Но уже сейчас становилось понятно, что город начинал оживать. Понятно, что порядок уважаемые Советники начали наводить с самых главных мест, коими считали и свой район пребывания и жительства… ну и остальные улицы города. Но, главное, люди уже могли отдохнуть, а не только заниматься делами. Даже «строгим и жестоким» спартанцам не чуждо красивое. Ведь и мы со временем изменились, хоть часть философии осталась на месте.

После этого мы с Никой разминулись. Она направилась в асклепейоны, чтобы ускорить процесс лечения всех раненых, коих огромное количество, а я пока направился в сторону здания стражи. Там были задержанные, и мне хотелось с ними поговорить. Причем часть из них — маги, у которых буквально живьём срезали все магические знаки с кожи. Больно, наверное, было. Но они живы и пускай пока радуются. Пока.

— О, а вот один из героев вчерашнего дня, — усмехнулся Мелл, когда я зашел в кабинет к начальнику. — Думал, что уже и не придёшь, скажешь, что отдохнуть нужно или что-то в таком роде.

— На самом деле вчера такие мысли были, — усмехнулся я. — Но разве я могу десятого просто так отпустить, не поговорив с ним хотя бы?

— Думаю, что и десятый бы не отпустил своего некогда подчинённого тринадцатого, — широко улыбнулся Мелл, а Левкипп в это время смотрел на нас с лёгким недоумением. — Что? Удивлён, что этот чёрт был моим подчинённым несколько месяцев назад?

— Есть такое, — кивнул он. — Но больше, что вы общаетесь как старые друзья, притом что ранга разного. Он — Советник… а ты всего лишь тысячник?

— Предрассудки, — отмахнулся я. — Мы все люди, а значит, по природе своей равны. Ну, если только я чуть лучше сейчас.

— О великий полубог, не гневайся на этого смертного! — начал откровенно дурачиться Мелл. — Он не хотел тебя обижать и принижать!

— Дурак, чтоб тебя… — посмеялся я. — Ладно, шутки в сторону. Что вообще интересного удалось узнать? Как так вышло, что культ ударил по городу столь неожиданно и изнутри? И куда смотрела всё это время стража?

Левкипп поджал губы, но начал рассказ. После той победы на юго-восточных полях Спарты город захлестнула волна эйфории, стражники тоже расслабились. Командир стражников признал вину и был готов сложить полномочия из-за этого, но это было не в моей компетенции. В любом случае именно тогда всё и началось, как ему показалось. В город начали проникать противники. Медленно, но верно. Сначала это были единичные случаи, а потом поток «беженцев» увеличился до сотен в сутки.

— Доброта нас погубила, — вздохнул я, потерев переносицу. — Ладно,