Читать книгу - "Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова"

— Испугался и залег в какую-нибудь темную яму.

— Такие НЕ БОЯТСЯ!

— Вы слишком хорошо думаете об этом отбросе, повелитель.

— Я! Думаю о нем настолько, насколько он представляет угрозу. Наследник светлейшего из родов — темный! Если он только поймет, как управлять наследством, то сможет не просто помешать нам, он сумеет лишить нас тех крох, что мы имеем! Где наемник?

Шепчущий молчал.

— Он у врагов?!

Снова молчание. Видимо, шепчущий мотал головой, не в силах вымолвить ни слова.

— Мертв?

В следующее мгновение раздался дикий крик, от которого Кай снова дернулся, а потом земля ушла у него из-под ног вторично, и тьма заключила в свои теплые объятия.

Глава 12

Каю было хорошо: в тот краткий миг, когда он еще плавал во тьме, но уже начал осознавать себя. Однако, чем дальше он вспоминал кто таков и последние события, тем хуже ему становилось. Не только душевно, но и физически. Легкость пропала. Тело ныло, словно им били о камни или, наоборот, Кая пробовали камнями забить. Ногой он и вовсе боялся шевелить: хватило одного небольшого усилия, чтобы та взорвалась болью. К тому же на грудь нещадно давило, отчего глубоко вдохнуть выходило через раз.

— Мур?.. — вплыло в уши.

Кай разлепил веки и, не удержавшись, хмыкнул. Кот нагло устроился на его груди и взирал сверху вниз, нахально усмехаясь: так, как способны лишь кошки, не умеющие улыбаться, но все равно улыбающиеся. А поскольку весил Адик прилично, то и давил увесисто.

— Просто отлично, — простонал Кай, осматриваясь. К своему немалому облегчению, он находился на выделенном ему диване на кухне в квартире у новой знакомой. И кота он, на самом деле, очень рад был видеть, только виду не подавал, иначе Адик в следующий раз не ограничится отдавливанием груди, а сядет на лицо. — Между прочим, у нас у обоих в данном жилище никаких прав. Мы равны, кот. Не делай вид, будто главный.

Адик замечание проигнорировал. В конце концов, он гостил у Женьки не впервые и вообще, это был его мир. Каю пришлось смириться, он даже почесал пушистого хищника под подбородком, что тот воспринял благосклонно и с мурчанием.

— Так-то лучше.

Кай чуть поерзал, принимая более удобное положение. Неоспоримым плюсом являлось его нахождение в жилище Женьки и даже на том самом диване, на который он прилег… судя по свету, падавшему из окна, вчера. Диван располагался в кухне непросторной, но не в положении Кая было привередничать. Здесь же, не считая всякой кухонной утвари, тумб, шкафа, мойки и охладительного куба, стоял обеденный стол и имелся выход на малый балкон (балкон на полтора шага большего размера находился в комнате, которую занимала Женька). Сверху свисал немагический светильник. Кай не спрашивал, почему он работает, удовлетворившись самим фактом оной. Все располагалось на своих местах: так, как Кай запомнил.

В том же, что ночью он куда-то переносился, и произошедшее не привиделось ему во внезапно возникшем сновидении или в бреду, тоже не приходилось сомневаться. Достаточно было поднести к лицу руки, осмотреть царапины, ссадины и намного хуже выглядящий нежели вчера вечером укус живжиги. К тому же, если новая знакомая сюда заглядывала ночью — а Кай не верил в деликатность Женьки — то могла обнаружить его отсутствие.

Об этом, пожалуй, стоило спросить прямо. Ее свидетельство окончательно доказало бы факт перемещения и на кладбище, и в неведомый замок светлых мерзавцев.

Кай расправил плечи, кое-как потянулся. Каждая мышца в его теле, казалось, стонала и молила о пощаде, но ничего страшнее боли в ноге он все же не почувствовал. Нога же гнулась, значит, сломана не была, а все прочие неприятности заживут сами раньше или чуть позднее.

— Все, кис, слезай, — сказал Кай коту и попробовал подняться. Однако у Адика на этот счет имелись свои соображения.

Обычно Кай ладил с ним и всегда мог договориться, но, видимо, не в этот раз. Кот не только не сдвинулся с места или ушел, а вытянул лапу упер в основание шеи, выпустил когти и пристально всмотрелся Каю в лицо: мол, только попытайся чего учудить, горло перережу.

— Так себе угроза, кот.

До Мрыся, действительно способного ударом лапы отправить кого-нибудь в небытие, этому комку шерсти было далеко. Однако не зря Лео полагал некоторых кошачьих умнее некоторых же людей. Этот кот, кажется, нашел самый верный способ прекратить перемещения неугомонного гостя, попросту улегшись на него.

«Ну а почему нет? — решил Кай. — Не просто же так, я здесь».

— Вряд ли я исчезну, если бодрствую, — Кай не знал наверняка, но подобное предположение показалось ему логичным. В том же, что кот его понимал, он не сомневался тем более.

— Мря?.. — Адик прянул ушами.

— Я серьезно, — заверил Кай, и нет, его нисколько не смущал этот разговор, хотя кому-нибудь со стороны он и мог показаться странноватым.

Если бы кот мог пожать плечами, то непременно именно это и сделал. Однако он был умен. Потому вместо демонстрации никчемных человеческих жестов, принялся вылизывать лапу, разумеется, отдавая этому процессу всего себя.

По обиталищу прозвенело, послышались легкие торопливые шаги. Кот встрепенулся, стрельнул взглядом в Кая, мол, не балуй, и, поднявшись, поспешил к кухонной двери, по дороге пребольно наступив на живот.

— Спасибо, хоть не когтями, — простонал Кай, переворачиваясь на бок.

Кот ничего отвечать не стал, даже не оглянулся, боднул лбом дверь и вышел в приоткрывшуюся щель, а из щели к Каю прокрались звуки. Он верно расценил этот звон: гость подошел к жилищу Женьки и дал о себе знать.

Кай прислушался. Оба голоса были ему хорошо знакомы. Первый принадлежал Женьке, а другой — дяде Мите. То тут, то там всплывающий в разговоре «пельмень» не давал шанса ошибиться.

Сестрий, несомненно сказал бы, что подслушивать неприлично, но Кай никогда не обращал внимания на правила, устанавливаемые светлыми для других. Уж сами-то они нарушали их на каждом шагу. Потому Кай сосредоточился на разговоре и прикрыл глаза. Говорившие не таились, а потому этим и ограничился, не желая тратить силы на заклинания.

— Да, закатай его пельмень, Женечка, я ж говорю: спасать тво-го лунатика надо, — не впервые уже с тех пор, как Женька открыла дверь, говорил дядя Митя. — Он же