Читать книгу - "Медвежий замок - Дмитрий Светлов"

– Там нет моего имени, я знаю готический алфавит, да и латинский тоже.

Норманн перевернул свой экземпляр и быстро написал азбуку готическими, затем латинскими буквами. Шрифт Тевтонского ордена создан как симбиоз германских рунических и латинских букв. На самом деле это настоящая тайнопись, которую знает не так уж и много людей, особенно в двадцать первом веке. Снова пауза, затем вопрос от Хинриха Плескова:

– У вас странное перо, можно на него посмотреть?

– Дарю! – Руслан протянул шариковую ручку. – Сделано в Китае.

– Эти ящерицы, они из Венеции? – осторожно спросил фон Ален.

– Нет, китайские, все мое стекло из Китая.

– Вы были в Китае?

– Да.

Спасибо Денису Юрьевичу и его страсти к экзотике, он всегда брал с собой пару девиц и Норманна. Полет в Шанхай на китайский Новый год или суббота-воскресенье на карнавале в Рио-де-Жанейро. Хорошее было время, никаких забот.

– А стекло вы умеете делать? – вкрадчиво спросил Плесков.

– Умею, но только цветное, – затем Норманн спохватился и добавил: – Сейчас у меня нет необходимой печи.

– Вы знаете торговый путь в Китай?

– Их вообще-то два. – И прикусил язык, ибо чуть не ляпнул про Панамский канал. Четырнадцатый век, Америка еще не открыта!

– И вы знаете оба пути?

– Великий шелковый путь через Сибирь и морем.

– И сможете провести корабли?

– Ну да! Завтра с утра поведу флот, а вы будете защищать мой замок!

– Откуда вы узнали про морской путь?

– В Китае в каждой лавке висит карта мира.

– Но у них свой алфавит.

– Иероглифы, – поправил Норманн, обмакнул гусиное перо и добавил к алфавиту шесть столбцов китайских закорючек.

Честно говоря, он не был уверен, что это китайские иероглифы. Еще во время учебы в училище культуры они с Сашкой и Андреем неплохо развернулись с китайскими фонариками. Тонкие реечки обтянуты белым ситцем и простенький сюжетец а-ля Китай, для достоверности с каждой стороны столбец именно этих иероглифов. Оптовики расхватывали на ура. Уже намного позже он увидел настоящие китайские фонарики, которые и близко не напоминали их «творчество».

– Покажите место, где стоит ваш замок. – На стол легла карта от Любека до Ботнического залива с Новгородом, Ладогой и Онегой.

Шушун подошел к столу и потянулся указательным пальцем, но тут же получил от Норманна шлепок по руке.

– Тут! – указал на северо-восточный угол Ладожского озера.

Шушун фыркнул и встал за спиной.

– У вас большой замок? – спросил фон Аттендорн.

– Строить начал в этом году.

– Вы решились самостоятельно построить замок?

– Зачем же, у меня архитектор из Генуи.

Ганзейские боссы при этих словах переглянулись.

– Как вам Генуя? – задал провокационный вопрос фон Ален.

– Равенна и Ливорно намного краше, а на Крите вообще сказка.

– У вас есть затруднения со строительством замка? – Фон Аттендорн вернулся к основной теме.

– Камнетесов нет, да и земли вокруг малозаселенные.

Ганзамистр фон Аттендорн подтянулся, посмотрел на своих помощников и торжественно промолвил:

– Господин Норманн фон Рус, поздравляю вас с вступлением в Ганзейский союз. Примите от нас торговую бирку, как знак полноправного членства.

На шею легла серебряная цепь с серебряной висюлькой размером с чайное блюдце. В центре изображен потешный мужичок в забавном колпаке, на плечах коромысло с двумя корзинами. Над головой допотопного торговца готическим шрифтом написано: «Norman von Russ». Дав Норманну вволю налюбоваться на бирку, фон Аттендорн продолжил:

– Примите торговый патент! – Протянул рулончик шелковой ткани на деревянной палочке.

Норманн сдвинул витой сине-черно-белый шнурок с большой сургучной печатью на конце и развернул ткань. Красивый готический шрифт, те же слова «Norman von Russ», три подписи и залитый сургучом сине-черно-белый бантик.

– Примите искреннюю признательность за оказанное доверие. – Норманн учтиво поклонился. – Я вас не подведу.

– Ну что вы, молодой человек, не стоит благодарности, это обычная процедура. В дополнение малая печать Любека.

Печать как печать, только что бронзовая, но это понятно, горячий сургуч прилипнет к деревяшке. Он так бы и бросил печать в сумку, да сзади зашипел его переводчик:

– Кланяйся, дурень, тебе оказана великая честь! Теперь все новгородские купцы в друзья будут набиваться!

Норманн снова учтиво поклонился и сказал дежурные слова благодарности, покрутил печать, приметил цифры 786, которые явно не являлись годом. Не велика честь замыкать список в тысячу человек.

– Вам дается право открыть в своем городе самостоятельную Ганзейскую контору, – продолжил фон Аттендорн.

Снова поклон и благодарность… зачем ему эта контора, если деревушки и вырастут в город, то он сам будет командовать без чьего-либо спроса.

– Для большой печати необходим ваш герб, постарайтесь принести без задержки.

– У вас найдется, где нарисовать?

Фон Ален протянул лист бумаги. Норманн быстро сделал рисунок ворот с каменными башенками и двух стоящих на задних лапах медведей. Немного подумал и добавил мишкам ошейники и цепи к башням, затем протянул бумагу фон Аттендорну. В кабинете висела звенящая тишина, Шушун вроде бы вообще перестал дышать.

– Эй! С тобой все нормально? – Норманн слегка пнул его в грудь.

– Кхе, ох, никогда не видел такого чуда! Горазд ты боярин!

Опомнились и немцы, сомкнули лбы над рисунком, послышались бессвязные возгласы.

– Готовую печать доставят вам в руки. – Фон Аттендорн наконец оторвался от созерцания простенького рисунка.

– Для обеспечения безопасной торговли Ганзатаг выделяет вам сотню кнехтов! – торжественно сообщил фон Ален.

Здесь уже завис Шушун. После некоторой паузы несколько раз переспросил немцев и только затем перевел Норманну сказанные слова.

– Ты спроси про оплату воинам и их снаряжение, а то дадут мужиков от сохи, мучайся потом с ними.

Шушун снова пустился в расспросы и уточнения, после чего подвел итог:

– Сотня кнехтов с трехлетним опытом службы, при оружии и доспехе, с ними три офицера. Мы им платим жалованье с сентября.

– Ганза является братством, – заговорил Плесков, – поэтому Ганзатаг решил помочь новому брату деньгами и людьми.

На стол легла бумага с бантиком и печатью, текст непонятен, а вот цифра 10000 Witten наводила на размышления.