Читать книгу - "Смело мы в бой пойдем... - Борис Орлов"

О появлении басмачей первым сообщил на пост Кашка-Су вернувшийся из разведки рядовой Семен Ванников:

— По Черному ущелью продвигается банда сабель в двести.

Необходимо было срочно предупредить соседние заставы Ой-Тал и Ишик-Арт. Андрей Горенков, старший на посту решил послать в Ой-Тал Ванникова, а с Ишик-Артом связаться по радио. Ванников уже седлал коня, когда дежуривший на вышке Гребешков крикнул:

— Внимание! Одиночный всадник!

Горенков выбежал из блокгауза, на ходу сдергивая с плеча винтовку. Но, приглядевшись, опустил оружие. Лихим наездником оказался старый чабан из кишлака Сары-Бай Сулейман. Старик считал себя большим другом пограничников. Запрошлой зимой врач погранотряда вылечил двух внуков Сулеймана от дифтерита, и с тех пор старик поклялся бородой в вечной преданности «черным курткам». А когда пограничники научили чабана запасать на зиму сено и овцы перестали гибнуть от страшного джута,[5]благодарности старика просто не было пределов. Старый чабан снабжал пост свежим мясом и свежими новостями, но если он примчался за добрых десять верст, загоняя коня, значит, стряслось что-то недоброе.

Не слезая с разгоряченного коня, Сулейман рассказал, что ночью в кишлак приехали чужие люди; они раздали многим английские винтовки и по сотне патронов. Сегодня воины из кишлака будут ждать в долине курбашей — Мангитбаева и Джаныбек-Казы.

— Вам надо сейчас уходить: сегодня ночью они придут на Ваш пост, — прокричал Сулейман на прощание. — Уходите вдоль Кызыл-Су. Там еще свободна тропа чабанов!

— Рахмат, Сулейман-ака, — поклонился Горенков. — Вам бы тоже лучше уйти: Вам не простят дружбы с нами.

— Седая борода не сделала Сулеймана трусливым козлом! — гордо ответил чабан. — Хвала Аллаху, у меня шестеро сыновей и пятеро племянников. И все знают, каким концом нужно держать карамультук! — гордо ответил чабан и круто повернул обратно.

При таком положении послать Ванникова с донесением значило отправить его на верную смерть. Значит, оставалось только связаться с Ишик-Артом, известить размещавшуюся там заставу, и самим готовиться… К чему? Если банды Мангитбаева и Джаныбек-Казы объединились, то у них самое малое триста-триста пятьдесят сабель, не менее десятка пулеметов. А если они мобилизовали еще и местных дехкан, то все совсем плохо. У курбашей будет не меньше полутысячи бойцов. А на посту Кашка-Су всего десять человек, считая и самого Горенкова, пулемет Максима и два десятка ручных гранат. Вот и вся армия…

Если Сулейман сказал, что вдоль Кызыл-Су еще можно уйти, значит, скорее всего, так оно и есть. Пока. Стало быть, надо срочно седлать коней и уходить. На заставе в Ишик-Арте уже знают о басмачах. Всех-то дел осталось: сжечь пост, что можно — забрать с собой, что нельзя — уничтожить. Вот только бросить пост — означает оголить границу. А через нее и так идут караваны с оружием, и проскакивают быстрые и неуловимые банды английских наемников. Командир заставы Ишик-Арт приказал уходить, но имеют ли они право на такое решение?

— Седлайте коней, ребята, — сказал Горенков своим бойцам. — Слышали, что Сулейман сказал? Пойдете долиной Кызыл-Су, на заставе скажете: банды Мангитбаева и Джаныбек-Казы объединились. Они мобилизуют дехкан. Ориентировочно у них до 500 сабель. Нужно срочно высылать сильный отряд на уничтожение противника.

— Не понял, Андрей, — боец Жуков в упор посмотрел на командира. — А ты, что, с нами не пойдешь?

— Нет, — он хотел, что бы его ответ прозвучал твердо, но голос предательски дрогнул. — Нет! Я останусь и попробую хоть не надолго задержать банды, когда они пойдут обратно. В теснине Черного ущелья можно долго сдерживать пулеметом сколько угодно людей…