Читать книгу - "Ведьмина сила - Дарья Гущина"

— Удачи, — я кивнула. — Если понадоблюсь, зовите как целителя. Или выгоняйте нечисть наружу. Подстрахую.

Заклинатели ушли. Все трое.

— А мы? — Стёпа уже не выказывал разочарования. Видать, привык. Смирился с неизбежным.

— А мы пойдем дружить, — я взяла его под руку. — Погуляем по парку и поговорим о вечном.

— О нечисти? — переспросил коллега выразительно. — Или о проклятьях?

Ну, уж точно не о любви… А о правде. Пусть посмотрит на проблему свежим взглядом, подскажет, как с ловушками для воров… Или просто выслушает. Когда очень долго носишь в себе темную тайну, она разъедает изнутри, как ржавчина.

— Можно и о проклятьях, — согласилась я рассеянно, прислушиваясь к ощущениям.

Не мое дело, но интуиция требовала остаться, и не только из-за «ящерицы». Мне же постоянно твердят, что всё рядом.

Знакомые сердца в подземелье я слабо, но слышала, и это плюс. Пока буду ориентироваться на их здоровье. А на случай «потом» заклинатели соорудили тьму ловушек у входов-выходов. Скрутить нечисть сложнее, чем человека — у нее больше сил, меньше чувствительность, очень низкий болевой порог и огромная сопротивляемость магии. Но вот добить… Все сердца останавливаются одинаково.

— Ты серьезно? — не поверил мой спутник. — Позавчера послала, а сегодня вдруг решила рассказать? Почему? Что за это время изменилось?

…просто после хуфий я поняла, что ты не боишься. И не отстанешь. И из этой истории тебя только вперед ногами вынесешь. А я этого не хочу. И пользы от напарника больше, когда идешь с ним в темноте или сквозь туман рядом, когда он знает ориентиры. А не тогда, когда берет слепо и испуганно, целясь за твою руку. И вреда, соответственно, меньше.

Но вслух я ответила иначе:

— Изменилось само время. Его осталось очень мало.

Чуть меньше недели.

— Ты умираешь, — хладнокровно резюмировал Стёпа. — Но вряд ли я смогу тебе помочь. Проклятье — не инородное тело и не опухоль, чтобы вырезать. В чем соль?

— В свежем взгляде, не замороченном магией и страхами. Нет, проклятье не вырезать. Но если убить стороннюю причину, то оно само собой сойдет на нет.

В больничном парке стояла непривычная тишина — под мое заклятье попали даже насекомые. Даже ветер, казалось, заснул, не тревожа ветви деревьев. И наши тихие голоса звучали гулко, резко. Но мы оба понимали (а я знала точно), что сейчас творится в морге, и оттого окружающее спокойствие казалось искусственным и пугающим. Непредсказуемым.

— Мар, еще пару дней назад ты всячески отпихивала меня в сторону и запугивала, лишь бы я не увидел лишнего, а теперь вдруг открываешь двери — заходи, любуйся, — голос Стёпы вдруг показался таким же, как парковая тишь — искусственно спокойным. Пугающим. Непредсказуемым. — Ты приняла насчет меня какое-то решение… палач?

Я вздрогнула и посмотрела укоризненно. А в глубине души одобрительно улыбнулась. Он понял. Наконец-то.

— Слышал, что отец Федор говорил об уборке за собой?

Стёпа напряженно кивнул.

— Звучит жутко, да. Но чаще всего это означает исцеление. Убраться — значит вернуть человеку то физическое состояние, которое мы нарушили… допрашивая. Но чем меньше народу об этом знает, тем лучше, — я подмигнула. — Репутация.

— Но чем это закончится лично для меня? Для… человека?

Я мысленно поаплодировала вопросу. Сообразил. И честно ответила:

— Чисткой мозгов. Тебе сотрут лишние воспоминания, и сделаю это не я. Но я прослежу, чтобы не навредили. И ты будешь жить. Мы не убийцы.

Выражение его лица стало недовольным, и я поняла, что сакраментальным «ты будешь жить» коллега не утешился. Но кто ценит жизнь больше приговоренного к смерти? Лишь тот, под кем уже поджигают хворост. А Стёпке до этого далеко. К счастью. В отличие от меня.

— Готов?

— Вещай.

Заморосил тихий дождь. В морге если что-то и творилось, то не смертоубийственное — для заклинателей. Все три знакомых сердца… бились. Это всё, что я ощущала сквозь землю и толщу камней. А еще за нами наблюдали. Я неспешно достала из рюкзака зонт, как бы между делом поправив пару подвесок на карманах. На такую удачу я и не надеялась… Схема капкана выстроилась привычно и быстро.

— В гробницах хранятся древние знания, — начала я рассеянно, заодно дорабатывая капкан и вспоминая содержимое рюкзака. На всякий случай я много чего с собой носила. — Стародавние ведьмы предвидели средневековую охоту и создали закладки знаний, чтобы выжившие смогли вернуть утраченное. Однако с тех пор наш мир сильно изменился. И многое из того, что практиковали стародавние, теперь опасно.

— Для окружающих? — коллега забрал у меня зонт и раскрыл, подняв над нашими головами.

Я снова закопалась в рюкзак, вороша амулеты. Сегодня от меня никто не уйдет… не поздоровавшись.

— Не только. И для самих ведьм. Знания кружат голову, наполняют ее мыслями о несокрушимом могуществе…

— …и власти над миром, — высказался Стёпа иронично.

— А что, будет правильно, если такие, как я, перестанут скрываться? — я закрепляла на рюкзаке амулет. — Если ведьмы и колдуны наводнят мир и установят в нем свои порядки? Знаешь, кем считает людей некоторая часть магического общества? Полчищами тараканов, снующих по земле. Которые бесконтрольно плодятся и так же бесконтрольно гадят, уродуя мир. Собой и продуктами своей жизнедеятельности. Пусти таких магов к знаниям и власти, они живо проведут… дезинфекцию.

— А ты? Кем ты считаешь людей?

Дождь приветливо застучал по зонту.

— Людьми, — я посмотрела на него серьезно. — Мы ведь тоже люди. Есть, конечно, одно отличие, но в остальном… Мы одинаковые. Нам с тобой природой даны две руки, две ноги, одно сердце, одна печень и две почки. И функционируют наши организмы почти одинаково. Ведьмы и колдуны могут мнить себя особенными, а потом вскрытие показывает, что они ничем не отличаются от обычных людей. Мы рождаемся через зачатие и умираем, согласно биологическим законам, — за редкими исключениями, которые необходимо ликвидировать. Ибо.

Мой спутник хмыкнул.

— Со времен охоты на ведьм над магическими миром стоят те, кого называют наблюдателями. Они следят, чтобы ведьмы и нечисть жили в мире с остальным миром, оставались максимально незаметными и не ломали сложившийся порядок вещей.

— А кто следит за наблюдателями?

Я тоже интересовалась этим в юности, да.

— Память, — ответила спокойно. — Память о тех временах, когда люди пытали, жгли и топили невинных девушек, а ведьмы проклинали и уничтожали деревни и города, приносили в жертву младенцев и спускали на беззащитных людей бесов. Память — лучший страж принципов и порядка. Пока мы помним, не допустим повторения.

— Получается, большинство спрятанных в гробницах знаний требует жертв? — сообразил Стёпа.