Читать книгу - "Капитан. Граф Сантаренский - Александр Чернобровкин"

— Та прав, — согласился я. — Знать бы только, как это — правильно?!

— Вот именно, — поддержал меня Родригу де Коста. Мне показалось, что он недолюбливает королевского сына. — Чем больше сделаем башен, тем лучше. Нам еще много городов придется осаждать.

Фернанду заперебирал четки быстрее, но промолчал. Хороший признак. Возможно, из него получится толковый полководец, а если повезет, то и король.

— Попробую к маю построить судно и помочь перевезти башни, — пообещал я.

Чем и занялся по возвращению в Лиссабон. Судовые верфи там были, причем с довольно опытными мастерами. Строили в основном гребные суда — галеры, военные и торговые, и рыбацкие баркасы. Иногда замахивались на нефы, заказчиками которых обычно выступали итальянцы. В Португалии и рабочая сила, и материалы были дешевле. На Апеннинском полуострове к середине двенадцатого века корабельного леса почти не осталось. Завозили из других стран.

Я решил построить бригантину — судно, которое несет на фок-мачте прямой парус, а на грот-мачте косой. Поскольку предназначалось оно чисто для торговых целей, буду делать более мореходным, с соотношением ширины к длине, как один к четырем — двадцать четыре метра на шесть с небольшим. Такое судно будет лучше держаться во время шторма. Трюм твиндечный, чтобы повысить продольную и поперечную прочность корпуса. Грузоподъемность будет тонн сто-двадцать-сто сорок. Борта сделаем загнутыми внутрь, чтобы на них неудобно было забираться с низко сидящих галер по время абордажа. Снабдим высокими фор— и ахтеркастлем для размещения стрелков ил лука или арбалета.

Я сделал предварительные чертежи на бумаге, которую привез мне из Хативы элвасский иудей. Корабельным мастером был венецианец по имени Тиберий. Посмотрев чертежи, он пожал плечами: сделаем, что заказываешь; тонуть не нам. Потом, когда убедился, что я знаю о кораблестроении больше него, стал относиться к заказу с интересом. Понял, что знания, приобретенные при строительстве бригантины, ему очень пригодятся. А научил я его многому.

В это время обучением моего сына занимался учитель по имени Иегуда — худой иудей лет сорока с подслеповатыми глазами, длинными, всклокоченными волосами, орлиным носом, кончик которого загибался к верхней губе, довольно толстой, и густой бородой клином. Борода должна бы быть длинной, но Иегуда постоянно дергал ее, лишая волос. То ли он так наказывал себя за что-то, известное только ему, то ли по жизни был мазохистом. Но образован был хорошо и, что главное, не верил в авторитеты и умел думать. Такому суждено было быть атеистом. Иегуда очень удивился, когда узнал, что я тоже безбожник.

— Твоими учителями были иудеи? — спросил он.

— Нет, — ответил я.

Они были не учителями, а создателями антисистемы под названием коммунизм, которой заболела Россия в начале двадцатого века и, умывшись кровью, избавилась от нее к концу его. Поскольку антисистема пожирает своих детей, выжить в ней могли только не верующие ни во что.

С учителем пришли и два врача. Один был, как определили бы в двадцать первом веке, терапевтом, а второй — хирургом. Обоим чуть за тридцать, а имели по десятку детей. Я поселил их в одной из многоэтажек и выделил на первом этаже помещения под приемный покой, операционную и реанимационную палату. Там они принимали жителей города, которые нуждались в медицинской помощи. Само собой, моих людей должны были лечить по первому зову.

Поскольку я нанял на строительство бригантины столько людей, сколько на ней могли работать одновременно, в начале апреля ее достроили и оснастили. Во время ходовых испытаний в заливе Мар-да-Палья она в балласте попалась «балеринам». Высокие короткие волны убедили меня, что проект получился удачным. Бригантина сильно кренилась, но держалась молодцом. В грузу и вовсе будет поплевывать на такие волны. Я сразу заказал Тиберию еще две такие же бригантины. Только строить их поручил без спешки, обычной артелью.

Бригантину нагрузили местным вином. Экипаж нанял из жителей Лиссабона. Уже в двенадцатом веке они были прирожденными моряками. Примерно половина жителей города и почти все из пригородных слобод были так иди иначе связаны с морем. В том числе и капитан по имени Диого — тридцати четырех лет от роду, медлительный, флегматичный, с неправильно сросшейся после перелома левой рукой, отчего казалось, что при ходьбе португалец как бы отгребает ею. Судя по внешности, он был уроженцем Пиренейского полуострова, а по характеру — северянин. Откуда он родом, Диего и сам не знал. Он вырос и всю сознательную жизнь провел на борту генуэзского нефа, пройдя путь от юнги до капитана. Незадолго до осады Лиссабона попал в плен местным пиратам. Они продали Диого в рабство. Во время освобождения города выжил и так и остался в Лиссабоне, подрабатывая на рыбацких судах. В помощники ему взял еще двух капитанов помоложе, которые раньше командовали купеческими галерами.

На переходе в Англию бригантиной командовал Джон. Португальские капитаны учились у него работать с парусами, румпельным рулем, компасом и картой. Я сделал три копии карты, купленной в шестом веке у финикийца, но не всей, а только побережья Атлантики от Гибралтара до Северного пролива Ирландского моря и весь Ла-Манш. Бригантина двигалась медленнее шхуны, приходилось подстраиваться под нее. Ночью на корме шхуны вывешивали два фонаря, чтобы бригантина не потерялась. Разработали систему световых и звуковых сигналов на разные случаи жизни. Впрочем, применять их не пришлось. Океан был относительно спокоен, ветер баллов пять дул с северо-запада, что позволяло курсом бейдевинд медленно, но уверенно следовать к Ла-Маншу. Диого бывал раньше в Руане, поэтому бригантина встала на якорь возле устья Сены, а я на шхуне сходил за оброком.

Фулберт сперва расспросил про своего внука Симона. Узнав, что тот стал отцом дважды, благодаря жене и наложнице. Причем наложница родила мальчика, а жена — девочку. По неписаным законам двенадцатого века женщина, рожавшая девочек, женой не считалась. Бедный глупый Симон при каждой встрече спрашивал меня, не собираюсь ли в поход? Видимо, дома была хуже, чем на войне. Затем кастелян рассказал, что принц Генрих повоевал в Англии до зимы и после Рождества вернулся в Нормандию. Здесь отец объявил его соправителем, заставив всех рыцарей принести оммаж Генриху. Приглашали и меня. Я пообещал сделать это при удобном случае. Пока такой не наступил.

Поскольку военных действий не намечалось, я повел свой караван из двух судов в Бристоль. Заодно решил показать португальским капитаном, куда они будут возить товары. Вильям Фиц-Роберт, граф Глостерский, встретил меня прохладно. Наверное, думал, что я прибыл с предложением совместных военных действий. Графу Глостерскому ни с кем сражаться не хотелось. Он наконец-то стал обладателем титула и полновластным хозяином многих земель и захотел спокойно понаслаждаться властью. Я объяснил ему, что прибыл лишь для сбора оброка и выплаты ему щитовых денег.

— Но если у тебя есть желание повоевать с кем-нибудь… — шутливо начал я.

— Такого желания у меня нет, — оборвал граф Вильям. — Меня устраивает любой король, при котором в королевстве наступит мир.

Я собрал оброк со своих глостерских маноров. С Вильямом Фиц-Робертом расплатился вином, привезенным из Португалии. Часть вина продал местным купцам. Освободившееся место в трюме заполнил купленной в Бристоле шерстью. Английская шерсть более высокого качества, чем португальская. В Лиссабоне ее можно с выгодой перепродать генуэзским или венецианским купцам.