Читать книгу - "Ангел Паскуале. Страсти по да Винчи - Пол Дж. Макоули"

Когда Паскуале с Баверио подъехали, Палаццо Таддеи был полон людей, входящих и выходящих даже в этот поздний час, за полночь. Как только они вышли из экипажа, Баверио потащили в одну сторону, а Паскуале паж повел в другую. Паскуале, взволнованный и озадаченный и, разумеется, напрочь забывший о сне после столкновения с людьми на ходулях, с готовностью пошел. Его проводили внутрь к самому Таддеи, который принимал в большом зале на первом этаже палаццо и сейчас выслушивал отчет дежурного милицейского сержанта.

Таддеи сидел на стуле с высокой спинкой рядом с похожим на пещеру камином, его широкое сердитое лицо с одной стороны освещал ряд шипящих ацетиленовых ламп, свисающих с потолка, а с другой — дрожащий свет камина. На нем был богатый парчовый наряд, тюрбан, расшитый золотыми нитями. Он прикрыл глаза, выслушивая заикающийся рапорт сержанта о бунте в рабочих кварталах за рекой. Секретарь Таддеи сидел за столиком рядом с ним, записывая слова сержанта. С другой стороны камина расположились изящный молодой человек в черном и кардинал в пурпурном плаще и алой шапочке, оба внимательно слушали.

Никогда не спящие мануфактуры закрылись, судя по всему, поскольку рабочие, ciompi, оставили работу и сейчас грабили и жгли торговый район в своем нищем квартале. Паскуале понял, что в рапорте сержанта речь идет о защите склада Таддеи отрядом городской милиции.

Сержант завершил рассказ:

— Эти скоты подожгут и собственные дома в припадке ярости, но, если нам повезет, они не догадаются или не захотят жечь мануфактуры и склады или переходить через мост. Они понимают: если это произойдет, им придется иметь дело не только с нами, но и с отрядами наемников, а я сомневаюсь, что им хватит духу на настоящее сражение.

Кардинал подался вперед. Это был живой приятный человек лет сорока, с гладкими темными волосами и выстриженной челкой, длинным прямым носом и глазами с тяжелыми веками, он пристально посмотрел на солдата. На его груди покоился большой инкрустированный камнями крест на толстой золотой цепи.

— Будьте уверены, они пойдут через мосты. За этим бунтом стоят савонаролисты, это совершенно очевидно.

Сержант заговорил, сбиваясь от волнения:

— Прошу прощения, ваше преосвященство, но даже савонаролистам, следа которых я здесь не вижу, будет затруднительно возглавить такую толпу. Ciompi вообще никто не возглавляет в данный момент. У них нет никаких целей, они бунтуют ради самого бунта, каждый за себя, каждый хватает что может, а остальное сжигает. Они живут как скоты, так они себя и ведут.

У кардинала сверкали кольца на всех пальцах, которыми он потирал резные подлокотники кресла, сдерживая нетерпение, пока сержант говорил. И теперь заговорил он:

— Последователи Савонаролы уже скоро проявят себя. В последнее время их много развелось среди молодых рабочих мануфактур.

— Это верно, — подтвердил Таддеи. — Одного даже обнаружили у меня в ткацких мастерских всего месяц назад. Он прикидывался ткачом, а сам сеял крамолу среди остальных рабочих. Я приказал прогнать его палками до городской стены и обратно, а потом отправил в тюрьму и уволил всех рабочих из того цеха. Но если есть один, есть и еще, если не на моих складах и мануфактурах, то на предприятиях моих более беспечных друзей и соратников.

— Синьор Таддеи, я жду ваших указаний, — отчеканил сержант.

— Я заплачу охранникам всех моих мануфактур и складов. Вы знаете условия и знаете, что они вполне приемлемы для вас. Теперь идите, сержант, вас ждет долгая ночь.

— Синьор, — решительно произнес сержант, — если к этому бунту причастны савонаролисты, меня могут перебросить на мосты, помогать охранять их.

Молодой человек в черном произнес саркастически:

— Если вам придется охранять мосты, значит, они не станут трогать мануфактуры, разве не так?

Этот парень был не старше Паскуале, с копной взъерошенных светлых волос и лицом жестоким, словно заточенный клинок, его впалые щеки были усыпаны прыщами. Левую руку он подсунул под согнутое колено, большим и указательным пальцами пощипывая сухожилие.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы никакие другие приказы до вас не дошли, — обратился Таддеи к сержанту. — Я уверен, человек, получавший такие награды, сумеет справиться со столь несложной задачей.

— Если все осложнится, мы всегда сможем отделаться от любых гонцов, списав потом все на восставших… — задумчиво протянул сержант.

— Я не хочу знать, как именно вы это сделаете, — неприязненно произнес Таддеи и обернулся к секретарю. — Маркетто, не записывайте это. Я не участвую в беззакониях.

— Открыто, — добавил молодой человек, улыбаясь лишенной веселости улыбкой.

— Не участвую, — твердо повторил Таддеи. — Возвращайтесь к своим обязанностям, сержант. Мы будем молиться за вас.

Сержант отдал честь и вышел вон, а Таддеи улыбнулся Паскуале, словно только что заметил его:

— Иди сюда, мальчик! Подойди. Может быть, ты сможешь рассказать нам что-нибудь новое, просветить моего друга, присутствующего здесь. Это тот юноша, о котором я вам говорил, — прибавил он, обращаясь к кардиналу.