Читать книгу - "Ведьмина звезда. Дракон Памяти - Елизавета Дворецкая"

– Не такой уж я дурак, чтобы шутить такими вещами!

– Вот на этой милой женщине? О… Даг! – изо всех сил закричала Борглинда, хлопая в ладоши, и от ее недавней величавости ничего не осталось: она стала похожа не на знатную хозяйку большой усадьбы, а на пылкую девочку, у которой сбылась заветная мечта. – Мальфрид! Халькель! Хельга! Хёвдинг! Зовите всех! Дагвард! Эльдвина! Ингъяльд! Свейн! Всех, всех зовите ко мне! Брюнвейг! Хьяльмар! Все бегите сюда! Сюда! Даг! Хельга!

Тюра была смущена таким шумом, а Гельд смеялся. Пятнадцать лет замужества превратили Борглинду из рода Лейрингов в истинную представительницу Птичьих Носов: теперь она тоже созывала родню по всякому поводу и умела радоваться только сообща.

– Вот на этой женщине? – сыпала она вопросами, пока муж, дети, свекр, воспитатели детей, воспитанники мужа и всякие прочие родичи и домочадцы сбегались со всех сторон. – А кто она родом? Откуда она? Кто есть из родни? А первый муж? А дети? Только вот эта? А приданое? Нет ничего? Совсем ничего? Как хорошо! Какая радость! – Борглинда била в ладоши и хохотала, смущая Тюру все больше и больше.

– Хи-хи! Вот, говорят, превратности судьбы! – вставила троюродная сестра Мальфрид, длинноносая бледноватая женщина, игривая не по годам. – Пока Гельд считался подкидышем без рода и племени, он сватался к дочке ярла, а когда стал родичем конунгов, то пятнадцать лет выбирал и выбрал – вот кого! – Она все же не решилась непочтительно отозваться о Тюре и только засмеялась.

– Да он ведь так и не понял! Я пятнадцать лет не могу ему втолковать, что он родич конунга! Но это все неважно! Такую ты и должен был выбрать! Я этого и ждала! Вдова, без приданого, с ребенком! Как раз для тебя! Как я рада! Ха-ха! Значит, «Грам женился на вдове, и у них родилось со временем восемь детей», так? Да? Скажи мне!

Борглинда хохотала и теребила Гельда за мех накидки. Он смеялся, но явно не больше Тюры понимал, при чем тут Грам и восемь детей.

– Ты все забыл! – раскрасневшаяся от крика и смеха, тяжело дышавшая Борглинда с укором посмотрела на него, концом покрывала вытирая слезы в уголках глаз. – Ты же рассказывал про какого-то Грама, которые нашел спрятанный клад мертвеца и потом женился на его вдове. Который повесил на грудь железную крышку от котла и притворялся покойником, и настоящему покойнику давал пощупать! «Ты не покойник!» – «Сам ты не покойник!» Неужели не помнишь?

– Была такая сага… – бормотал Гельд, смеясь и хмурясь, пытаясь уловить смысл этих невнятных криков. – Неужели я тебе рассказывал?

– Ты ничего не помнишь! Вот они, мужчины! – доверительно обратилась Борглинда к Тюре. – Ничего не помнят! Эту сагу про покойника и восемь детей вдовы я услышала от него пятнадцать лет назад, в тот вечер, когда впервые его увидела, еще там, на Остром мысу, в нашей старой усадьбе. Я потому его и заметила, что уж очень сага была смешная и несуразная. И он еще охотно признался, что сам половину придумал! Ты не думай, он со временем не взрослеет, он всю жизнь такой и к старости не исправится! Он и пятнадцать лет назад такой был! Мне самой тогда было пятнадцать… или уже шестнадцать?

– Мне было двадцать пять, – вспомнил Гельд. – Ты зря смеешься, я помню тот вечер. Ты еще плакала за дверью и говорила, что тебе противно жить, когда кругом одна бедность и подлость. А теперь, видишь… – Он обвел рукой гридницу, ковры на стенах, широкие столы, уставленные глиняной, бронзовой и серебряной посудой, резные столбы и скамьи, толпу родни и домочадцев. – И плакать нечего.

– Да! – Борглинда стала совсем серьезной и вздохнула. – Только вот очень многим пришлось гораздо хуже, чем мне… Но я очень рада, что ты наконец нашел невесту, очень рада! – душевно заверила она и положила руку на локоть Гельда. – И я от души желаю вам родить со временем восемь детей. Когда ты думаешь справлять свадьбу?

– Положено это делать у себя дома, но я так подумал, что чем везти всю усадьбу Тингваль через два моря в качестве гостей, проще сделать это здесь у вас…

– Лучше вести я не слышал с тех пор, как родилась Хельга! – сказал Даг и положил широкую ладонь на затылок десятилетней дочери. – Ты знаешь, Гельд, я не очень красноречив, но поверь, ничего лучше мы с тех пор не слыхали!

В тот же день хозяева Тингваля послали гонцов собирать гостей и принялись готовиться к свадьбе. Но и о Бергвиде не забывали. О нем много думали, много толковали между собой, и довольно быстро Хагир понял, что никто тут не горит желанием поддержать родича в борьбе за власть.

– Мы живем не так уж богато, но устойчиво! – говорила Борглинда Хагиру через несколько дней. После утренней еды все сидели в гриднице, женщины пряли, и с веретеном у Борглинды вид был деловитый и решительный. Ее муж сидел тут же, свесив с колен крупные кисти рук, и, судя по его лицу, Борглинда собиралась изложить итог их совместных раздумий. – Мы платим дань слэттам, но это меньше, чем с нас взяли бы фьялли, а фьялли к нам сюда не суются. Так зачем мы будем ввязываться в войну – чтобы потерять и то, что имеем?

– Не думал я, что услышу такие речи от моей сестры! – ответил Хагир, угрюмый и раздосадованный. Он устал спорить с чужими, и не найти понимания у близкой родни было особенно тяжело и обидно. – Тебе нравится платить дань хотя бы и слэттам? Ты не хотела бы, чтобы твои сыновья не платили дани никому? Чтобы нас опять стали уважать? Чтобы к вам сюда не прибывали каждый год новые беженцы?

– Это лучше, чем если народ побежит и отсюда. Нам некуда бежать, дальше только море.

– Ваш покой не вечен. Запад и юг пустеют с каждым годом. Скоро фьялли смогут собирать дань разве что с медведей и троллей, а те так просто не дадут. Значит, они таки сунутся сюда, и неизвестно еще, прибежит ли конунг слэттов вас защищать! Да, я помню, что его старший сын родился от сестры твоего мужа. Поэтому мудрый Хеймир конунг согласится принять вас у себя, когда ваш дом сгорит! Но я не думаю, что он ввяжется в войну, когда она дойдет до вас!

– Но мы не ввяжемся в войну, пока она до нас не дошла! – сказал на это Даг. В тридцать шесть лет он выглядел настоящим великаном: рослый, широкоплечий, с огромными кулаками. Красивый и гордый, он, казалось, богами был предназначен для воинских подвигов, но почему-то совсем к ним не стремился. – Я вполне тебя понимаю, Хагир. Когда все это начиналось, мы тоже тут говорили, что защищать свою землю надо начинать издалека. Когда я был такой молодой, как ты… Нет, даже моложе, мне было всего-то восемнадцать-девятнадцать лет. Тогда я тоже кричал на тингах и просто так, что великим позором будет допустить на нашу землю врагов и платить им дань.

– Ты не кричал! – посмеиваясь и с любовью глядя на сына, вставил Хельги хёвдинг. Под старость он стал так толст, что время проводил в основном сидя и мало во что вмешивался, но зорко за всем следил и всегда мог дать дельный совет. – Ты и тогда был умнее и поступал так, как надо для дела, а не для чьего-то щенячьего зазнайства.

– Ну, я так думал, – поправился Даг. – И Брендольв сын Гудмода кричал, даже трусами ругал тех, кто не хотел идти воевать. А вчера ты, Хагир, его видел – он сидел такой тихий-тихий…