Читать книгу - "Черная Луна - Дэвид Геммел"

Не успел он покончить со своей скудной трапезой, как наконец увидел преследователей. Их было восемь, все вооружены луками и копьями. С такого расстояния они казались мухами, безобидно ползущими по склону горы. Вот они остановились возле старого дуба. Тарантио, и не слыша ни слова, мог легко вообразить себе их спор. То место, где стояли враги, было почти на равном расстоянии от четырех крупных городов. На западе, по ту сторону гор, стоял озерный город Хольбан, на северо-востоке лежал Моргаллис, столица герцога Ромарка. Дальше к югу — Лоретели, нейтральный порт под управлением корсаров. И наконец, на северо-западе — куда и направлялся Тарантио — был расположен Кордуин, самый древний и богатый город во всех Четырех Герцогствах.

С минуту преследователи шарили в окрестностях дуба, разыскивая следы Тарантио. Так ничего и не отыскав, они наскоро посовещались и повернули назад, туда, откуда пришли.

Тарантио поудобней вытянулся в развилке и позволил себе вздохнуть с облегчением. Свой шлем он оставил в пещере, а с ним и алый шарф, означавший, что его владелец служит в войске герцога Марча. Теперь больше ничто не связывало Тарантио с четырьмя участниками войны. Он по-прежнему вольная птица и готов предложить услуги Дейса всякому, кто больше заплатит. Спрыгнув с дерева, Тарантио двинулся на северо-запад и шел так весь день, держа путь к дальнему озеру, что искрилось в лучах высоко поднявшегося солнца. Длинное и узкое, посредине это озеро расширялось, а к краю и вовсе раздваивалось, отчего здорово смахивало на хвост гигантской рыбины. В центре озера был островок, на котором темнел сосновый лес. Солнце теперь пригревало не на шутку, и Тарантио, сбросив теплую куртку, положил ее на плоском камне.

— Когда будем есть? — осведомился Дейс. Тарантио ощущал его присутствие с той минуты, как увидел своих преследователей.

— Может, на этот раз ты сам половишь рыбки? — произнес он вслух.

— А, это слишком скучно. А у тебя так здорово получается!

Тарантио снял рубашку, штаны и сапоги и медленно вошел в ледяную прозрачную воду озера. Там он остановился и стал смотреть на песчаное дно под ногами.

У пятнистой форели как раз было время нереста, и вскоре Тарантио увидел самку, всю в красных продольных полосах. Она подплыла совсем близко к неподвижно стоявшему человеку и принялась разгребать хвостом рыхлый песок, выкапывая ямку для яиц. За ней следовали несколько крупных самцов — Тарантио распознал их по красноватым полоскам на плавниках. Опустив руки в воду, он терпеливо и отрешенно ждал своего часа. Леденящий холод прохватывал до костей, и Тарантио начал раздражаться оттого, что рыбины, как назло, не торопились подплывать ближе. Спокойно, сказал он себе. Раздражение и спешка — плохие спутники для охотника.

Крупный самец весом примерно в три фунта проплыл мимо Тарантио, задев плавником его ногу. Тарантио не шелохнулся. Рыбина заскользила над его руками — и тогда он одним стремительным движением рванулся вверх, схватил правой рукой добычу и с силой швырнул на берег. Он услышал, как форель глухо шлепнулась на раскисшую землю. Вторая рыбина тотчас исчезла. Тарантио выбрался из воды, прикончил добычу и со знанием дела выпотрошил.

— Недурно сработано, — похвалил Дейс.

Разведя на камнях небольшой костер, Тарантио, как был, голый, уселся у огня и приготовил обед. Форель показалась ему почти безвкусной, и он от души жалел, что не смог сберечь хоть крупицу соли.

Солнце кануло за горизонт, и возле озера заметно похолодало. Тарантио оделся и сел поближе к огню.

Еще в прошлом году, когда Карис переметнулась к Ромарку, ему нужно было бросить службу. Герцог Марч — никчемный полководец, да и вообще ничтожество. С тех пор как вражескую кавалерию возглавила Карис, отряды наемников, охранявшие границу, были обречены. Шесть тысяч золотых!.. И зачем только Карис такие деньжищи? В надвигающихся сумерках Тарантио ухмыльнулся. У Карис нет склонности прожигать жизнь. Одевается она без особого изыска, разве что доспехи у нее отменные и явно дорогие. Да, вспомнил Тарантио, а еще у нее есть кони. Три здоровенных мерина ростом больше шестнадцати ладоней в холке. Славные кони — крепкие, гордые, бесстрашные в бою. Каждый из них стоит никак не меньше шестисот серебряных монет. Но это кони — а сама Карис, между прочим, не носит никаких украшений, ни захудалой брошки, ни браслетика, да и вкладывать деньги в недвижимость тоже не торопится. Так зачем же ей столько золота?..

— Ты ее просто не понимаешь, — заметил Дейс.

— А ты понимаешь?..

— Разумеется.

— Ну так объясни.

— Ее преследует некое воспоминание из прошлого — так сказал бы Гатьен. Какое-то ужасное, трагическое событие. Из-за этого Карис неуютно быть женщиной, иона стремится спрятать свою женскую суть под мужскими доспехами.

— В жизни не поверю, чтобы Гатьен мог сказать об этом такими простыми словами!

— Да уж, — согласился Дейс, — старик был любитель помолоть языком.

— А еще он стал для нас замечательным приемным отцом. Никто другой не захотел приютить нас.

— Он заполучил писаря, которому не нужно было платить, и собеседника, который слушал его бесконечные россказни.

— Не понимаю, зачем ты притворяешься, будто тебе не нравился Гатьен. Он был добр к нам.

— Он был добр к тебе. Меня он считал просто плодом воображения, придуманным другом одинокого мальчишки.

— Может, так оно и есть, Дейс. Ты никогда об этом не думал?

— Знал бы ты только, о чем я думаю!.. — мрачно отозвался Дейс.

Тарантио подбросил хвороста в огонь и лег, подсунув под голову свернутую куртку. В небе загорелись звезды, и он смотрел на созвездие Огненного Танцора, мерцавшее прямо над ним, выше новорожденного полумесяца.

— Все это, Чио, математически рассчитано, — говорил ему когда-то Гатьен. — Звезды движутся по заданным орбитам, повинуясь ритму космоса.

Тарантио слушал седовласого старца, поражаясь его мудрости.

— А отец говорил, что звезды — это свечки богов, — сказал он вслух.

Гатьен ласково потрепал его по голове.

— Тебе, наверное, очень недостает его.

— Нет, — сказал Тарантио, — он был слабый и глупый. Он повесился.

— Твой отец, Чио, был хороший человек. Жизнь обошлась с ним несправедливо.

— Нет, он сдался, отступил! — вспыхнул мальчик. — Он совсем не любил меня. И нам наплевать, что он умер!

— Вовсе нет, — возразил Гатьен, ошибочно решив, что под словом «мы» Тарантио имеет в виду себя и его. — Впрочем, не будем об этом спорить. Жизнь бывает жестока, и многие люди не в силах вынести этой жестокости. Твоего отца сгубили три проклятия. Любовь, которая может быть величайшим даром Небес либо же страшнейшим ядом. Вино, которое, подобно странствующему лекарю, многое предлагает и ничего не дает. И деньги, без которых он не смог бы предаваться сомнительным радостям пьянства. — Гатьен тяжело вздохнул. — Мне очень нравился твой отец, Чио. Он был мягкий человек, любил стихи и замечательно пел. А впрочем, довольно с нас досужих разговоров. Нам нужно работать.