Читать книгу - "Война братьев - Джефф Грабб"

Лоран не двигалась с места. Токасия сказала:

— Я буду, как только освобожусь. И мне плевать, если Блаю это не понравится.

Лоран сжала губы, кивнула и вышла. Токасия снова вздохнула. Через два-три года торговцы вроде Блая будут вытягиваться по струнке от одного взгляда Лоран, но сейчас она, как и большинство учеников, боялась пустынного караванщика как огня.

Токасия проводила Лоран взглядом. На той была рабочая рубаха кремового цвета, в каких ходили все ученицы, но волосы девушка отпустила длиннее, чем полагалось по столичной моде. У нее были темные и густые волосы, что большинству ее соотечественников казалось необычным. «Печать пустыни», — говорила аргивская знать, вовсе не желая сделать комплимент, — это был скорее тонкий намек на то, что где-то в корнях фамильного древа скрывается пустынный варвар. Может быть, потому-то Лоран и возвращалась сюда каждое лето — навряд ли ее принуждали к этому родители. Когда Токасия в последний раз была в Пенрегоне, мать Лоран вполне недвусмысленно заявила, что ее дочери пора прекратить заниматься глупостями вроде раскапывания всяких металлических штук, погребенных в песке.

Токасия оглядела лагерь и грубую стену, окружающую гряду холмов. Эти низкие, пологие холмы, изрезанные пересохшими руслами, оказались крайне богатыми на транские машины. Укрепление скорее отмечало границы территории, нежели служило настоящей защитой, впрочем, для отражения нападений мелких грабителей его вполне хватало. Стены представляли собой каменный вал, на противоположных концах которого были установлены две заряженные мелким гравием катапульты, предназначенные для того, чтобы отгонять птиц рух. Из-за жары работа внутри стен обычно продвигалась медленно. Один из курганов, тот, где откопали череп су-чи, казался особенно любопытным, поэтому его разметили для дальнейших исследований — он был весь истыкан столбиками с натянутыми веревками. Неторопливые онулеты медленно двигались навстречу повозкам, ими правили будущие главы знатных родов, которые пока забавлялись тем, что хлестали огромных белокожих зверей кнутами.

Когда ворота захлопнулись за последней повозкой, с передней соскочила необъятная человеческая фигура с воздетыми к небу руками. Блай, казалось, получал удовольствие от того, что наводит на учеников страх — в Пенрегоне все было иначе: перед их родителями ему приходилось кланяться, и порой ниже, чем хотелось.

Токасия улыбнулась, представив Блая в аргивской столице. Шляпа в руке, слегка наклоненная голова, сбивчивая речь — еще бы, ведь ему нужно объяснить, что он хочет, не прибегая к грязным ругательствам. Видимо, он тоже был из тех, кто лучше всего чувствует себя в пустыне.

Археолог пригладила руками свои короткие седеющие волосы, машинально пытаясь расчесать несуществующие колтуны. В юности у нее были длинные волосы, почти такие же темные и пышные, как у Лоран. Может, и среди ее предков затесался какой-нибудь варвар из пустыни. Впрочем, в старости все похожи, независимо от происхождения, и теперь, когда Токасия жила в пустыне, короткие волосы казались ей благом — за ними было легче ухаживать.

Археолог нежно похлопала по черепу из синего металла, поднялась со складного кресла и протянула руку к своей трости — обломку какого-то неизвестного транского механизма из дерева и блестящей стали. Токасия именовала этот предмет тростью — инструментом, просто облегчающим передвижение по пересеченной местности, а не костылем, без которого и шагу нельзя ступить. Однако боль в суставах, посещавшая ее каждое утро — а утра в пустыне ранние и прохладные, — свидетельствовала скорее об обратном.

Спускаясь со своего «насеста», Токасия передвигала ноги подчеркнуто медленно. Блай, конечно, будет бушевать и ворчать, но плохое настроение еще ни разу не помешало ему торговаться. Транские машины и другое добро, ожидавшие его здесь, стоили сил и времени, потраченных на долгое и трудное путешествие по пескам.

Поэтому когда Токасия добралась до повозок, ее совершенно не удивило, что вокруг караванщика собралась плотная толпа учеников и надсмотрщиков. Удивило ее поведение самого Блая — перед ним стояли два незнакомых ей юноши, совсем еще мальчики, и торговец поносил их на чем свет стоит.

Первый был темноволос и коренаст. Всякий раз, когда Блай разражался воплями, он вздрагивал, едва выглядывая из-за спины второго паренька, светловолосого и худого. Он стоял гордо, широко расправив плечи, и принимал ярость купца на себя.

— Обманщики! Мошенники! Лжецы! — ревел Блай.

«Ребятам лет по десять, — решила Токасия. — Максимум по двенадцать». Именно в этом возрасте знатные семьи обычно впервые посылают своих детей в лагерь Токасии. Но это были не ее ученики, а до следующего сезона новобранцев не ожидалось. Сбоку, чуть поодаль, стояла Лоран. На ее лице одновременно отражались ужас перед происходящим и радость, оттого что Блай решил выместить свое недовольство не на ней, а на ком-то другом.

— Меня не обманешь! А ну быстро на разгрузку, щенки! — прошипел купец.

Темноволосый мальчик сжал кулаки и шагнул вперед. Не сводя глаз с караванщика, светловолосый протянул руку и удержал друга,

— Сударь, — спокойно, но громко, так, чтобы все слышали, сказал он, — у нас был уговор. Мы отрабатываем проезд сюда. Мы уже здесь, так что мы не намерены больше работать на вас.

Лицо торговца побагровело.

— Уговор был работать до конца поездки. Поездка не окончена: нам еще ехать обратно в Пенрегон.

— Но тогда нам придется возвращаться сюда самим! — взорвался коренастый, рванувшись вперед.

— Блай, что здесь происходит? — спросила Токасия.

Купец мгновенно повернулся к археологу и, прищурившись, уставился на нее, как будто только что ее заметил.

— Личные дела, госпожа Токасия. Ничего больше.

Тощий шагнул вперед:

— Вы учительница Токасия?

— Мы не закончили, — начал Блай, но Токасия подняла руку и ответила:

— Да, это я.

— Меня зовут Урза, — сказал мальчик. — А это мой брат, Мишра.

Тот, что покрепче, кивнул, а худой вытащил из-под рубахи помятый конверт. Печать — знакомый оттиск герба известного благородного семейства — была в целости и сохранности, но письмо, похоже, проделало весь путь у мальчика на груди. При виде письма Блай аж присвистнул. Было ясно, что ничего подобного он не ожидал и что такой поворот событий совершенно не входит в его планы.

Токасия пристально посмотрела на ребят, потом смерила подозрительным взглядом караванщика. Сорвав сургуч, она вскрыла письмо. Незнакомый почерк был четким и аккуратным — работа писца, но подпись, пусть сделанную нетвердой рукой, Токасия узнала сразу.

Никто не решался нарушить тишину, пока археолог читала письмо, только купец и мальчик, которого только что назвали Мишрой, нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая первой же возможности снова начать спор. Юный Урза стоял неподвижно, как каменное изваяние, скрестив руки на груди.