Читать книгу - "Индиговый ученик. Книга 2 - Вера Петрук"

Как-то Холгер спросил, хочет ли он знать про Даррена. Арлинг сидел в кресле у камина, вертел в пальцах гипсовую статуэтку кобылы, у которой уже оторвал две ноги, и ни о чем не думал. Ему нравилось такое состояние, и он не любил, когда ему мешали.

– Он в армии? – раздражено спросил Регарди, пытаясь отковырять лошади хвост.

– Да, господин, – Холгер, как и все слуги, говорил с ним громко, стараясь, чтобы его было хорошо слышно. – Молодой Монтеро уже полгода как…

– Достаточно, – прервал его Арлинг и бросил статуэтку в огонь. Она никогда ему не нравилась, а сейчас и подавно злила.

– Никогда не говори мне про Монтеро, понял? – неожиданно для себя набросился он на старика. – Ни про Даррена, ни про его сестру! Мне наплевать, где они сейчас и чем занимаются. У них своя жизнь, у меня своя.

Холгер испуганно замолчал, но скоро вновь затараторил, решив, видимо, что обидел молодого господина:

– Конечно, господин, как прикажете. Я все понял. Никаких Монтеро.

По мере того как в Согдиану постепенно пробиралась осень, фантазия докторов кончалась, но зрение не возвращалось. В душу Арлинга стало закрадываться отчаяние.

Как-то ему не спалось, и он бесцельно бродил по комнате, отсчитывая шаги. Женщина-тень не мешала – то ли уснула, то ли погрузилась в вязание. В доме стояла тишина, которую тревожила лишь тяжелая поступь охраны во дворе, да легкое шуршание стрелок часов на камине. Впрочем, в доме происходило что-то еще. Прислушавшись, Арлинг определил, что звук шел из кабинета отца и был похож на приглушенную речь.

В коридор выходить не хотелось, но любопытство было сильнее. Двадцать шагов до большой вазы, – какой холодный у нее бок! – еще пять до угла, теперь прямо, вдоль стены, осторожно обойти картину и снова к спасительной стенке. На расстояние, которое он раньше преодолевал за минуту, сейчас ушло почти десять.

Добравшись, наконец, до отцовской комнаты, Арлинг приложил ухо к двери, надеясь, что никто из слуг за ним не подглядывал.

– Я пригласил вас в Согдарию не за этим, Хайнан, – гневно говорил Канцлер. – Мне и своих предсказателей хватает. Вы уже делали невозможное, так сделайте это еще раз. Чего вам не хватает? Денег? Смелости?

Собеседник Элджерона закряхтел, и Арлинг не сразу понял, что он смеялся. Он помнил этого Хайнана, лекаря из Арвакса. Его порошки были отвратительны на вкус, а пальцы всегда холодными и слишком шершавыми. Отец рассказывал, что он поставил на ноги сына местного барона, который повредил позвоночник и не двигался несколько лет. Как же теперь хотелось верить в сказки…

– Деньги? Их количество не повлияет на мое решение, Канцлер, – прошелестел доктор. – Я верну то, что вы заплатили. Все до последнего согдария. Вы можете согласиться на операцию, ваше право, но никто не даст вам гарантий, что она поможет. Поврежден зрительный нерв, потребуется вскрытие черепа, а после такого долго не живут. Хирургия спасает людей, но у вашего сына другой случай.

– Дом Света Амирона? – послышался резкий стук, и Арлинг предположил, что отец грохнул кулаком по столу. – Я никогда не отправлю его в эту слепую богадельню!

– Но она лучшая в мире, – возразил Хайнан. – Туда привозят слепых даже из Шибана. Те, которые могут себе это позволить, конечно, ведь содержание в ней обходится недешево. Поверьте, ему там будет лучше. В нашем мире слепым нет места. Здесь ваш сын всегда будет изгоем, простите за честность. А Дом Света Амирона существует уже второе столетие. Там много знатных слепых, Арлинг не будет чувствовать себя в одиночестве. На вашем месте я бы перестал мучить мальчика и себя. Отпустите его, смиритесь.

Отец не ответил, но вдруг его шаги послышались совсем близко. Дверь распахнулось так неожиданно, что Арлинг едва успел прижаться к стене.

– Убирайтесь из моего дома, – сухо проговорил Элджерон, словно выплевывая залетевшие в рот крошки.

Их разговор Арлинг не дослушал, потому что старательно отсчитывал шаги, скользя вдоль стены и надеясь исчезнуть за углом прежде, чем доктор выйдет из кабинета. Сосредоточиться удавалось с трудом, и он чудом не налетел на вазу. В ушах погребальным колоколом грохотали слова отца – Дом Света Амирона! Только не такой конец, только не такой!

– Господин, куда вы ходили? – испуганно вскрикнула женщина-тень, бросаясь ему навстречу.

Арлинг без сил рухнул на кровать. Сиделка еще долго носилась вокруг, приговаривая и стаскивая с него сапоги, но в голове шумели слова доктора, которого он успел проклясть за те двадцать три шага, отделявшие кабинет отца от его комнаты.

Это лишь мнение какого-то арвакского неудачника, пытался он успокоить себя. Какая еще операция? Его вылечат и без нее. Никакой хирургии и никакого Амирона. Это еще не все. Наверное, не все…

Но когда за окном выпал первый снег, Арлинг почувствовал себя привидением. Протянув руки, он погрузил их в холодное месиво на подоконнике и, зачерпнув пригоршни того, что когда-то имело цвет и название, опустил тающую массу себе на лицо. Женщина-тень недовольно завозилась и позвала Холгера, который тут же явился, прихватив с собой Бардарона. Регарди их не замечал. Приятно покалывало щеки, за воротник сползали холодные струйки, пальцы еще помнили податливую форму снежка, но ощущение жизни, которое накрыло его, когда снег коснулся кожи, уходило так же быстро, как зима на щеках превращалась в весну, оставляя талые дорожки в его замороженной душе.

– Какой сегодня день, Холгер?

Старик издал булькающий звук горлом, который, очевидно, выражал недовольство, и проскрипел:

– Пятница, третий день Тихого Месяца. Перестаньте чудить, господин. Дайте нам с Бардароном спокойно доиграть в карты. Вечер уже, скоро ужинать будем.

Прошло уже два месяца, с тех пор как мир превратился в звуки, запахи и ощущения на кончиках пальцев. Ему казалось, что время текло медленно, словно густая патока, а на самом деле, оно неслось со скоростью беглеца, вырвавшегося из плена.

Зрение не вернулось, а надежда с каждым днем таяла, как снег на нагретом солнцем подоконнике. Отношения с отцом ухудшались – перемирие закончилось. Элджерон старался держаться, но и его вера в излечение наследника слабела по мере того, как поток лекарей, обещавших чудо, иссякал, превращаясь в пар несбывшихся надежд. Назревал конфликт с арваксами, и Бархатный Человек появлялся дома все реже. Порой Арлингу казалось, что он специально проводил все дни во дворце, чтобы не видеть слепого сына, который ходил, держась за стены, и проносил ложку мимо рта. Впрочем, Арлинг его понимал. Он стал беспомощным, как новорожденный младенец – таким нужны няньки и сиделки, а не отец.

«Я исчезну, как этот снег», – подумал Регарди. Сомневаться не приходилось – мир и так почти не замечал его присутствия в нем. Элджерон держал слепоту сына в тайне, как и его пребывание в согдианском особняке. Высокие заборы родового поместья Бархатного Человека умели хранить секреты.

Люди Канцлера распространили слухи о том, что Арлинг отправился в Царство Шибана учиться искусству мореплавания у лучших корабелов мира. Как ни странно, но его исчезновение из своей жизни столица Империи приняла спокойно. Кто-то из старых друзей еще писал ему письма, которые приходили в особняк Канцлера и остались нераспечатанными – Холгеру было запрещено их трогать. В первое время горка на письменном столе еще росла, но вот уже несколько недель ее размеры оставались прежними и составляли сорок два послания, адресованные в прошлое. Арлинга там уже не было. Он завис где-то посередине, не зная, куда двигаться дальше – то ли лететь вверх, то ли падать вниз. Пора было определиться.