Читать книгу - "Дом и война маркизов Короны - О'Санчес"

Кто его знает, с какой целью прятались в скалах у дороги эти семеро? Наверное, так оно и было, как Ведди про них догадался: ночи ждали, чтобы под ее покровом подтянуться поближе к зимнему кочевью… Мерзли, вероятно, скучали, голодными сидели, но огонь не разводили, дабы не расслабляться, дымом и запахом внимания к себе не привлекать.

Но скотокрады, несмотря на опыт и осторожность, сами, об этом ничего не ведая, превратились в дичь: нацелились на них охотники пострашнее, да еще и разного толка… Из скрытой норы в скале следил за ними оголодавший горный демон цуцырь, глазам его было очень больно от ненавистного дневного света, истосковавшееся по еде брюхо, вдобавок, словно выгрызали изнутри неведомые внутренние демоны… А из-за груды камней в противоположной от цуцыря стороне, ближе к югу, глядел на них огромный пещерный медведь, тоже весь истекающий слюной от аппетита, но не менее хитрый и осторожный, чем цуцырь. Выпавший ночью снег тоненьким слоем, но сплошь покрыл желтоватую медвежью шерсть, от загривка до хвоста, и терпеливый медведь, на удачу залегший в придорожную засаду, своего дождался. Оставалось только выбрать удобный миг. Луговые, или, как их еще называют, лесные, медведи научились наедаться впрок и спать напролет всю голодную зимнюю пору, а пещерные — круглый год рыщут за добычей для безразмерной своей утробы, им и ночью-то никак не уснуть, если нестерпимо хочется жрать…

Люди ждали ночи, и хищники, цуцырь с медведем, ждали ночи же, чтобы в привычной для них темени иметь дополнительные преимущества перед будущими жертвами. У людей обоняние никакое, а горули — они чуяли, конечно же, и цуцыря, и медведя, но эти дикие края доверху наполнены опасными запахами, не понять, какие из них ближе и свежее, а какие дальше, пусть хозяева разбираются… То же касалось и затаившихся хищников: рядом, где-то рядом проклятый медведь… запах гнусного цуцыря близок, ох близок, вон как тревожит ноздри… Однако большое количество еды почти перед самым носом всегда и у каждого отодвигает в стороны все остальные опасения и настороженности…

Но и предвкушение легкой добычи, и терзающий внутренности голод, не толкнули бы хищников на поспешность, если бы не это внезапное появление еще одного хищника из людей. Запахи крови и свежего мяса, густо пропитавшие воздух зимнего дня, оказались просто нестерпимы, невыносимо обидно было смотреть, как законная добыча вот-вот достанется тому, кто ее не выслеживал и не подстерегал так долго и терпеливо! Оба охотника, демон и зверь, одновременно выскочили, каждый из своего укрытия и бросились спасать добычу, которую каждый из них считал безраздельно своею.

Ведди Малый двух полных шагов не дошел до своей секиры, как перед ним возник громадный старый цуцырь, на целый локоть ростом выше маркиза. И еще шире и гораздо тяжелее его… Но человека эта разница в размерах не успела смутить: он, продолжая ход, ухнул негромко и ударил рукой в серую цуцыриную морду, так похожую, по нелепой прихоти богов, на предельно уродливое, но почти человеческое лицо. На руке у Ведди сидела тяжелая кольчужная перчатка, в кулаке его был зажат увесистый кинжал, сам Ведди даже в голом виде весил почти сорок весовых пядей, кулачный бой он знал и любил, поэтому удар его получился чудовищно сильным, таким, что сравнимых — цуцырю и от горных медведей перепадало считанные разы. Ноги цуцыря (или лапы? — Ученые монахи который уже век безуспешно спорили, как правильно их называть… — Прим. авт.) подогнулись в коленях, и цуцырь отступил на полный шаг и еще… тяжело приседая после каждого шага… Но не упал, ибо мало кому из смертных созданий довелось вычерпать до дна силу горного демона цуцыря… Если не считать, разумеется, горных медведей. Ведди, хотя и довольный хорошим ударом, бдительности не утратил и мгновенно сообразил, что горячий смрад за спиной тоже ничего хорошего ему не сулит: он стремительно развернулся и отпрыгнул в развороте, однако медвежьи когти успели проскрежетать по кольцам кольчуги на груди и даже сбить ему дыхание. И кинжал из руки выскочил, да, впрочем, толку от него при эдаких противниках… Медведь был бы вдвое выше маркиза, вздумай он встать на задние лапы и выпрямиться во весь рост, но с этим маломерным противником в железной шкуре медведю было удобнее воевать, стоя на четырех точках опоры. Один удачный тычок передней лапы во вражескую голову — и можно было бы уже не думать о внезапно появившемся сопернике-человеке, а вплотную схватиться с безмозглым цуцырем, с тем самым, судя по запаху, который долго, слишком долго шнырял безнаказанно в его, медведя, охотничьих угодьях…

Медведи бывают невероятно коварны и быстры в смертельной схватке, и Ведди Малый едва успел отпрыгнуть от второго замаха, который прихлопнул бы его вернее горной каменной лавины, попади этот удар в цель. Ведди увернулся, но тем самым оказался в пределах досягаемости цуцыря… И если бы цуцырь в эти страшные мгновения не тряс оглушенною башкой, а уже успел опомниться от невероятного удара, Ведди Малый умер бы мгновенно, ибо когти у них, у цуцырей, побольше медвежьих, затрещины же немногим слабее… Однако, жадность цуцыря также сослужила маркизу короткую, но добрую службу: цуцырь поставил одну лапу на последнего убитого карбера и убирать ее, в погоне за точным ударом, никак не хотел: мое! Это мое! Мясо! Еда!

Глупая жадность цуцыря позволила Ведди Малому отпрыгнуть невредимым еще раз, вбок, в самую невыгодную сторону, в плоскую выемку между валунами, откуда уже некуда было бежать… Но Ведди Малый не зря слыл великим воином: отпрыгнул он так ловко, что медвежий выпад пришелся на рассвирепевшего цуцыря, а цуцырь в свою очередь хрястнул когтями по медвежьей морде. Извечные враги вполне могли забыть на краткое время о дерзкой добыче, чтобы сначала выяснить отношения между собою, да наверняка так бы они и сделали, потому что загнанному в угол человечишке некуда было деваться. Но нескольких мгновений передышки хватило Ведди, чтобы наконец вынуть из-за спины свой верный меч… Правая рука легла на рукоять повыше, к самой гарде, левая — на оставшееся место, к хвостовику. Когда имелась возможность выбирать, Ведди чаще предпочитал наоборот, но — здесь, по месту удобнее… да и так неплохо, очень даже хорошо. Ведди улыбался во весь рот, чуть ли не смеялся в голос: кровь в ушах звенит, а в жилах бурлит, меч поет и просит для себя дела, и нет больше страха перед смертью, но есть только жажда победы! Понятное дело: неудобно действовать в тесноте среди камней клинком в три локтя длиною, но ведь в настоящих битвах очень редко случаются удобства для фехтования, поле боя — не учебная комната, нарочно для этого оборудованная… Трех ударов хватило маркизу, чтобы снести поочередно головы медведю и цуцырю — под второй удар цуцырь успел подставить толстенную лапищу (ручищу?), и она упала на окровавленные камни чуть раньше цуцыревой головы, но немного позже медвежьей…

Ведди стоял, весь измазанный в чужой крови, на маленьком островке исковерканного скалами и камнями пространства, среди кровавых луж и беспорядочных груд мертвого мяса, и опять едва сдерживался, но на этот раз уже не от смеха, а чтобы не издать победный рык: все мертвы, а он жив! Жив!!!

Вдох-выдох, вдох-выдох!.. Вдох… выдох. Ведди спохватился и решил отложить радость на несколько мгновений попозже: воин — это воин, позорнее бывает потерять не жизнь, а бдительность. Маркиз, не забывая озираться, тщательно обтер меч о медвежью шкуру, сунул его на место, высвободил секиру из кучки тряпья и переломанных костей, в другую руку взял оброненный кинжал, потом неспешно и внимательно обошел все тела, добивая для верности все, что могло, на его взгляд, дышать и двигаться… Все надежно мертвы. Ведди торопливо вскинул взгляд на скальные козырьки: нет, никаких камней и снегов сверху не нависает… Стало быть, и лавиною не накроет. Прислушался, затаив дыхание, и в который уже раз цепко и зорко вгляделся в окружающее пространство… Весь немалый опыт воина и полководца внятно и уверенно ему говорил: все чисто, все пустынно, все безопасно… Разве что боги с небес поразят его немедленно… Однако небеса молчали. И Ведди почувствовал, как в нем расправляет крылья душа: он все-таки жив! Он жив, он победил само предопределение богов, и какое-то время он будет жить дальше! Быть может, он и все благородные предки его выплатили наконец долгую дань, когда-то наложенную бессмертными на род маркизов Короны… А может, и не выплатили — пришло озарение к Ведди Малому — но тогда, значит, у него достаточно сил, чтобы противоречить даже богам!