Читать книгу - "Игра в цивилизацию - Антон Морозов"

Шелест в кустах не прекращался, пока на меня не вышло дикое животное. Это был он, противник, который изводил меня своим своим воем. Волк.

Он замер и стал осматривать меня, будто решая, какую часть он хотел бы съесть первым. Я же смотрел на него в ответ. Волк был стар, на его морде было много шрамов. Вероятно, его выгнали из стаи за немощность и теперь он пытается выжить один. Если моя теория верна, то он, хоть и опасный противник, но один. Я попробовал вслушаться в ночной лес, но больше никакого лишнего шелеста и сломанных веток не слышал. А значит, у меня есть шанс на победу.

— Дёрнешься в мою сторону и я сделаю из твоей шкуры набедренную повязку, шерстяной, — сказал я ему. В ответ он оскалился и сделал несколько шагов в мою сторону.

Я разорвал дистанцию, отошёл за костёр, оставив его между нами. Тем временем, волк приблизился ещё немного. Весь мир будто остановился. Я опустил упёр тупой конец копья в землю, выставив острие в его сторону. Я видел, как мышцы волка напряглись, как он рванул на меня, обойдя костёр и прыгнул. Я едва успел направить острие на так резко сместившегося противника, и волк насадился на копьё, которое я сразу отпустил, пытаясь отойти и избежать укуса

Я оставил копьё и сделал несколько шагов к берегу. Враг был повержен, но ещё жив. Он скулил, пока из его тела выплёскивалась кровь, а я, оставшись только с факелом, отошёл к самой воде. Но я вновь не слышал его сородичей. Кажется, он действительно был один.

— Уфф, — выдохнул я с облегчением. Не знаю, сколько я так простоял, но сердце продолжало дико колотиться. Сражение дикой природы и человека традиционно закончилось победой последнего. Волк к этому времени уже затих.

— Кажется, я обещал снять с тебя шкуру, хвостатый, — обратился я к поверженному противнику и достал из сумки нож. Разделка волка заняла много времени, однако я всё равно не смог бы уснуть этой ночью. В голове крутились воспоминания с последней охоты с дедушкой.

… В тот день мы шли за оленем. Холодный осенний денёк, одно ружьё на двоих да несколько патронов.

— Смотри не промахнись, — сказал дед и протянул мне ружьё.

Через несколько минут мы дошли до оленя. Он спокойно пил водичку из лесного ручья. Я прицелился и замер, медленно усиливая нажим на тугой спусковой крючок, как вдруг на оленя выскочил волк.

— Подожди, — положил дед руку на ружьё. — Дай волку минутку и стреляй в него.

Я сидел и смотрел, как волк вгрызается в горло моей добычи, и когда стало ясно, что олень уже никуда не убежит — я выстрелил. Промах. Волк посмотрел мне прямо в душу и резко побежал в мою сторону.

Дед быстро выхватил ружьё, вставил новый патрон и убил дикого зверя, не добежавшего до нас всего десять метров.

— Либо ты его, либо он тебя, Петя. Только так, — этот урок я усвоил на всю жизнь…

Провозился я с ним немало — требовалось снять шкуру с туши, срезать с неё остатки мяса, выскоблить и натереть золой. Теперь надо её высушить. Для этого пришлось сделать в ней несколько дырок про краям и растянуть на жердях повыше над костром, в который заодно подкинул побольше древесины. Выйдет, конечно, хрень, но на большее сейчас рассчитывать не приходится.

После этого мой взгляд вновь вернулся к туше волка. Её по хорошему надо оттащить подальше для разделки, но сейчас ночь и особо выбора у меня нет — придётся заниматься этим прямо в лагере. В первобытном хозяйстве запчасти моего врага мне пригодятся. Начал аккуратной разделки и вытягивания сухожилий, затем обломал и вытянул кости. Мясо решил лишний раз не трогать: волки — падальщики, и их мясо может быть полно разных паразитов. Впрочем, несколько кусков я отрезал — попробовать сделать примитивную удочку и порыбачить с утра.

Так и начался новый день. С залитым кровью лагерем, разделанной тушей волка и хоть немного обработанной шкурой. И утром я, как и обещал себе ночью, попробовал смастерить удочку из длинной ветки и лески из связанных друг с другом жил. Крючок пришлось делать из конца волчьего ребра, стачивая его об камень до приемлемых размеров. Может, это и не самый крепкий крючок в моей жизни, но другого выхода под рукой у меня нет. Закрепил жилы вокруг крючка, насадил на него небольшой кусок мяса, чуть повыше привязал деревяшку в качестве поплавка, забросил в реку и принялся ждать.

Через десять минут выяснилось, что мясо с крючка объели рыбки поменьше. Не теряя надежды на то, что в реке водится кто-то побольше, я закинул самодельную удочку ещё раз, и мне повезло. Пришлось повозиться с вытягиванием, наматывая жилу на удочку, но я смог вытянуть приличного размера рыбёшку, которую решил тут же приготовить и съесть на завтрак. Аккуратно сложив рыболовные принадлежности, я добавил ещё немного веток в костёр и достав многострадальный нож, разделал рыбёшку. Резать её было уже тяжело, нож затупился от постоянного использования против рогоза и веток, а добила его ночная разделка волчьей туши. Насадил рыбу на палку и оставил жарится на костре, в то время как сам, взяв из сумки подходящий кусок кремня, начал скалывать себе новый нож. На этот раз процесс пошёл гораздо быстрее, и я сделал меньше лишних сколов. Глаза бояться, а руки делают. К этому времени и рыба подошла, так что я смог сразу проверить остроту получившегося изделия. По крайней мере, для жаренной рыбы точно сгодится.

От разделанной туши надо было уходить. Слишком много крови разлито по земле, да и мясо совсем скоро начнёт жутко вонять, привлекая к себе других хищников, так что я собрал все свои вещи, захватил наиболее прямые ветки из каркаса шалаша и отправился дальше вниз по течению.

Спустя час, я решил, что свалил достаточно далеко от хищных проблем. Солнце близилось к зениту, и я решил, что до конца дня надо собрать достаточное количество подходящих для плота жердей и обустроить тут лагерь на ночёвку.

Жизнь в последние дни превратилась в рутину по обустройству и сворачиванию лагеря. По крайней мере, теперь у меня есть шкура, на которой можно спать. Вода в речке довольно чистая, и я ещё не умер от её употребления. Еды тоже хватает вокруг. За едой я решил отправится в лес, попутно срубая ножом подходящие ветки и молодые деревья. В результате набрал ягод, похожих на дикую смородину.