Читать книгу - "Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала - Герман Романов"

Константин кивнул, протянул поллитровку буряту. Тот что-то пробурчал под нос, типа «На себя — и пожалел!», поцокал языком и зашагал к скальнику.

Мать честная! Красота-то какая! Ермаков был на Кругобайкалке второй раз в жизни. Давно, еще в школе, физрук водил их 10-«А» сюда, «на природу». Ехали на электричке до Ангасолки, потом топали еще двадцать километров до урочища. Однако вознаграждение за тяжкий переход было фантастическим: два дня они лазали по скалам, обшарили пару туннелей, навсегда остались очарованы магической красотой этих мест.

Вот и сейчас Константин вдыхал полной грудью воздух, насыщенный непередаваемым ароматом леса, железной дороги, влажного дыхания Байкала и еще чего-то неуловимого.

Где-то здесь ровно семьдесят восемь лет назад не на жизнь, а на смерть сцепились в яростной схватке участники затянувшейся уже на несколько лет кровавой драмы под названием Гражданская война.

Ермаков страстно желал ворваться туда, именно в последний уходящий месяц года девятнадцатого. Суметь помочь, исправить, изменить, отдать всего себя ради того, чтобы отвести надвигающееся со скоростью урагана красное безумие…

— Шибко торопимся! — бурят уже переоделся в «униформу» и перетаскивал к подножию скалы какие-то одному ему ведомые предметы.

Если бубен Ермаков углядел и оценил сразу, то остальные чашки, плошки, тряпье, пара китайских обшарпанных термосов, еще куча всякого барахла откровенно не впечатляли и придавали Цыренжапу вид старьевщика, вызвавший у Константина неприятное чувство дешевого балагана.

Обряжение Цыренжапа не добавляло оптимизма. Потертый синий халат, высокая шапка с разноцветными лентами и бахромой понизу, на поясе, вернее, заменявшей его черной веревке, висели металлические фигурки, Ермаков только разглядел человечка, птицу и лошадь, на груди — круглая металлическая тарелка желтого цвета. Довершали картину почему-то кирзовые сапоги.

— Слушай, Цырен, ты действительно собираешься бить в этот бубен?

— Хэсэ! Это не бубен, это хэсэ! — он разводил костер. — Ты давай, не мешай мне!

Ермаков ждал от бурята этакого священнодействия, приготовился прикоснуться к великой тайне камлания, но действия Цыренжапа не тянули даже на слабенькую троечку с минусом.

Сначала тот долго ходил по поляне и коптил корой то ли пихты, то ли сосны, по запаху Константин не мог определить точно. Затем у костра на доске бурят расположил тарелку с мясом, рядом с ней на дощечку выложил из термоса какую-то густую бурду, цветом и консистенцией напоминавшую манную кашу с комочками. В другую тарелку бурят налил молока из второго термоса и поставил на камень бутылку водки.

— Это кому? — Ермаков уже устал стоять и попытался присесть на корточки, однако больная нога предательски не желала сгибаться. Сидеть на холодных камнях не было ни малейшего желания, поэтому он потоптался что твой конь в стойле и остался на месте.

— Ама Сагаан-Ноен любит щедрые дары!

Дальше стало совсем уж невмоготу: Цыренжап прыгал у костра и бил в бубен. Периодические завывания вперемешку с гортанными выкриками, конечно, вносили разнообразие в монотонное поначалу бурчание, но Константин уже твердо для себя решил, что с него хватит.

Он повернулся, чтобы пойти к туннелю, видневшемуся за поворотом, как Цыренжап подскочил к нему и резко потянул за рукав:

— Душа твоя покинула тело! Я верну ее!

— Очень ценное замечание! Сам-то понял, что сказал? — Константин рассмеялся.

— Не смейся! Ама Ноен шибко обидится! Отомстить может, злую шутку сыграть! — бурят потряс поднятой с бубном рукой. — Шибко жалеть потом будешь! Пришлет он злого духа, и эжен навсегда заберет себе твою душу!

— Да кто этот твой ама, или как там его?

— Замолчи! Это очень могучий бог, третий сын великого тэнгэри! Тэнгэри Хухэ отправил сюда его, чтобы он охранял эти места. Он хозяин этой земли! — глаза бурята горели огнем на коричневом морщинистом лице. — Ты совсем не в себе! Душа твоя покинула тебя! Ты хотел себя убить, да? Не смог, да? Ты напугал этим свою душу! Она теперь не может вернуться и терзает тебя! Тебя надо защитить. Любая блуждающая душа теперь может прийти к тебе, а твою может забрать кто-то другой, такой же золгуй, несчастный, как и ты!

— Откуда ты знаешь? — Ермаков замер.

— Духи все видят! Вы пришли на эти земли, привели своего бога, но духи все равно здесь! Они могут тебе помочь!

— Как?

— Садись! — шаман усадил его перед костром.

Он буквально заставил Ермакова отхлебнуть из фляжки мутно-белой жидкости с молочно-кислым привкусом, крепостью приближающейся к водке. Константина чуть не вырвало, но он сдержался.

— Тарасун! — бурят влил в себя залпом добрый глоток — Хорошо, однако!

Расплывшись в улыбке, он уселся рядом и пристально взглянул на Ермакова.

— Гал Тайха делать буду. Душу твою призывать. Буду звать богов огня и неба. Они найдут твою душу, крепко-крепко ее схватят, а я скажу тебе, как ее поймать и получить обратно!

— А моя душа где?

Бурят скрипуче рассмеялся, обнажая желтые зубы:

— Сам не знаешь, да? Она там, где твои мысли! Она и далеко, и близко! Ты и там, и тут.

— Как это?

— Тэнэг!

— Чего?

— Голова у тебя седая, а ума в ней мало! Глупец ты, говорю! — он покачал головой. — Людей убивать ума много не надо, а жить-то сложно! Я сейчас брызгать буду. Ты сиди и думай, хорошо думай. Думай о себе. Молись своему богу, если хочешь, чтобы он помог тебе. Только не зови никого и не называй себя, а то шибко худо будет!

Он заставил Ермакова выпить еще тарасуна. Вылил в огонь какую-то темную жидкость из выуженной из недр халата баклаги, отчего повалил густой едкий дым. Ермаков закашлялся, его и так мутило от пойла, щедро влитого в него бурятом.

Внезапно у него завертелось, закружилось перед глазами. Сквозь дым он увидел вместо лица Цыренжапа ухмыляющуюся жуткую морду.

— Назови себя! — морда завывала, кричала, корчила неимоверные гримасы. — Назови!

Костя проваливался в беспамятство. Жуткие вопли, свист, шум, вой, сливавшиеся в безумную какофонию звуков, отдавались в черепной коробке. Он пытался вдохнуть, но воздух как будто исчез, и легкие захватывали пустоту. В голове взорвалось яркое солнце, в грудь кинжалом ударила обжигающая боль.

— Назови-и-и-и имя-я-я-я!!!

Внезапно наступила звенящая тишина, которую разорвал гудок и свист паровоза…