Читать книгу - "Распутья. Добрые соседи - Оксана Панкеева"

— Да ничего, получше… — Витька провел пятерней по волосам и облокотился на подоконник. — А ты здесь откуда? Охраной заведуешь?

Знакомец улыбнулся шире, словно хотел рассмеяться, но в последний момент передумал.

— Чаю? — любезно предложил он, кивая на столик рядом с собой.

Витька засомневался. Не то чтобы он ждал подвоха или не хотел чаю, но, во-первых, этот конторщик по-прежнему его раздражал, а во-вторых, он задницей чувствовал — что-то тут не так. Истолковав его раздумья по-своему, собеседник с той же невозмутимой любезностью пояснил, как найти выход и где в комнате умывальник и шкаф.

— Ага, спасибо, — отозвался Витька и пошел умываться, размышляя между делом, всерьез ли все это было сказано или же в качестве издевательского намека на то, что без напоминания он не догадается умыться, а без объяснений не найдет дверь. Не хотелось бы, чтобы их вторая встреча опять кончилась дракой, вроде в прошлый раз вполне мирно расстались… Да и забияка из него сейчас никакой, честно говоря.

Выползти на веранду оказалось труднее, чем он думал, и к столу пришлось подбираться уже держась за стену, но от предложенной помощи он все же отказался. Вот еще! Тут идти-то два шага… А кресло вправду удобное, как раз для таких вот увечных, у которых голова не держится без подпорок.

Конторщик протянул ему чашку и придвинул поближе сахарницу и тарелку с плюшками. Выглядел он вполне доброжелательно, вроде бы не собирался напоминать о давней размолвке и честно пытался поддержать дружескую беседу.

— Элмар говорил, вам здорово повезло, что шлем выдержал.

Вот так, только подумаешь о человеке хорошо, а он тут же… Знать бы, нарочно или как тот доктор?..

— Да при чем тут везение, просто шлем крепкий! Слушай, давай на «ты», а? Когда ко мне обращаются как к барину, я себя полным дураком чувствую.

— Охотно, — улыбнулся собеседник и потянулся за чайником. — Однако ты не прав насчет шлема. Это не нагрудник, и стопроцентной защиты от пуль он не дает. Зависит от мощности оружия, от расстояния и еще от нескольких факторов. Потому я и упомянул о везении. Что именно из сказанного вызвало у тебя такое раздражение?

— А что, заметно? — Витька слегка растерялся, словно его застукали на чем-то предосудительном.

— Да, и весьма.

— Не обращай внимания. Просто… давай о чем-нибудь другом. Вот, например, как у тебя дела?

— Смотря с чем сравнивать, но я все же склонен думать, что хорошо.

— Чем ты тут занимаешься?

— Большей частью скучаю. — Конторщик слегка пожал плечами и с видимой неловкостью добавил: — Извини, тебе не кажется, что уместнее всего было бы для начала спросить, как меня зовут? Подозреваю, если происходящее между нами недоразумение затянется еще немного, ты решишь, будто я над тобой потешаюсь, а это будет обидно, как всякая неправда. Я полагал, что ты догадаешься сразу, но, видимо, Элмар неправильно меня описал и у тебя сложилось превратное впечатление.

К чести агента Кангрема, он не поперхнулся чаем, не подавился плюшкой, ничего не уронил и даже не произнес ничего непечатного. Только подумал, что Элмар действительно малость ошибался, уверяя, что его кузен считает себя непривлекательным без всяких причин. Что же до остального… Да уж, мог бы и сам догадаться. И про контору, и про занудство, и про хитрые комбинации. Даже костыль вон, за креслом стоит, только в глаза не бросается.

— Ну, по его рассказам трудно было бы догадаться… — Он отставил чашку и протянул руку через стол. — Раз так, будем знакомы, ваше величество.

— А как же наш только что достигнутый переход на «ты»? — усмехнулся король, тоже протягивая руку. — Кстати, ломать пальцы при знакомстве не обязательно.

— На этот раз я и не осилю, — усмехнулся в ответ Витька, чтобы скрыть неловкость за мальчишескую выходку при прошлом прощании. — А насчет «ты» — это не шутка?

— Согласись, было бы глупо с твоей стороны внезапно воспылать почтением, всего лишь узнав о статусе собеседника. Да и представь, как мы будем выглядеть, когда придут Элмар с Мафеем, которые и с тобой на «ты», и со мной, а мы между собой с почтительными реверансами.

— Убедил.

— В таком случае на чем мы остановились?

— Погоди, я немного утрясу в голове вот это все… Потому как малость неожиданно получилось, а голова у меня после сам знаешь чего соображает еще плоховато.

— Можешь делать это вслух, — на полном серьезе предложил Шеллар. — Мне тоже очень любопытно, что наплел тебе Элмар.

— Да ладно на Элмара наезжать. Он мне все это рассказывал в те дни, когда тебя тут дружно хоронили, сам понимаешь, что ни слова плохого я о тебе не услышал.

— К твоему сведению, Элмар не сказал бы обо мне ничего плохого, даже если бы со мной все было в порядке. Мне интересно, что он наплел хорошего, потому что он склонен к излишествам и наверняка все преувеличил.

Витька снова решительно отставил чашку.

— А разве неправда, что ты внедрился в самую верхушку ордена, развалил им там все, организовал уничтожение двух излучателей и подстроил так, чтобы Повелитель сам себя упокоил?

— Я надеюсь, он не уверял, что я проделал это в одиночку?

— Об этом речь не заходила, но я и сам не маленький, понимаю, что в одиночку такие вещи не делаются. А правда, что ты вычислил службу «Дельта» и сам раскрутил, кто такой Макс?

— В том деле у меня тоже были хорошие консультанты. Но откуда об этом известно Элмару?

— А, извини, это мне уже не он сказал, а Макс… Я же говорил, что торможу немного… Что ты там увидел?

Его величество, уставившись куда-то в сторону, торопливо шарил за креслом, пытаясь ухватить костыль. Витька прервал рассуждения о своих временных (по крайней мере, он на это надеялся) тормозах и проследил за его взглядом. В следующий миг он тоже судорожно зашарил по подлокотникам, ища подходящую точку опоры, чтобы успеть встать, пока поднимающаяся на веранду женщина к ним приблизится.

Нельзя сказать, чтобы она сияла красотой или излучала какую-то особую сексапильность, не было в ней и того небрежного величия, которым потрясала мэтресса Морриган, да и вряд ли все это можно было рассмотреть под фиолетовым покрывалом, окутывавшим высокую стройную фигуру от макушки до полу. Но даже не видя лица, неведомым шестым-седьмым-десятым чувством контуженый кавалер почему-то ощутил исходящую от нее тихую грусть. Это была самая печальная женщина, какую ему доводилось видеть, и настолько возвышенна она была в своей безмолвной печали, что казалось кощунством вообще с ней заговорить.

По неуловимо изменившемуся лицу короля Витька понял, что не один он такой дурак, и ему стало немного легче от понимания, что это вовсе не глюки и не больная фантазия его сотрясенных мозгов.

Женщина приблизилась и отбросила с лица покрывало. Ее лицо действительно лучилось светлой, нежной печалью.