Читать книгу - "Девушка, змей, шип - Мелисса Башардауст"

По крайней мере, так гласила легенда. Первый шах из ее династии, свергший нечестивого Шахмара и взошедший на трон более двухсот лет назад, был подкидышем. Родители отреклись от него, оставив у подножия горы, чтобы того забрали дивы. Однако вместо них его нашла и воспитала как собственного сына легендарная птица Симург, служившая Аташару символом и являвшаяся его защитником. Многие годы спустя, уже после победы над Шахмаром, Симург подарила сыну перо по случаю коронации. Оно оберегало его и всех происходивших от него шахов и шахбану, находящихся у власти, от сил Разрушителя. Защита Симург не имела власти над естественной смертью вроде той, которой умер отец Сорэйи, однако оберегала правящего шаха от дивов и людей-колдунов, известных как «йату».

Защиту Симург нельзя было выиграть или завоевать – лишь получить, если она сама того пожелает. По этой причине семья Сорэйи очень гордилась этой защитой, даже несмотря на исчезновение Симург во времена правления прадеда Сорэйи. Сторонники ее семьи заявили, что она исчезла, так как в ней более не было нужды. Недоброжелатели же поговаривали, что Симург покинула царскую семью из-за заключения прадедом Сорэйи перемирия с Хэллией, с которой они находились в состоянии войны. А кто-то и вовсе считал, что Шахмар выжил и выследил, а затем убил Симург в отместку за свое поражение. Что бы с ней ни случилось, со временем становилось все меньше и меньше людей, видевших ее своими глазами.

Вот этой-то легенде о том, откуда проистекал ее род, Сорэйя и должна была воздавать хвалу сегодня ночью. Завтра, во время празднования Новруза, весь дворец будет радоваться жизни. В ночь Сури же полагалось вспоминать умерших. Ярко горевший на крыше костер, перед которым она стояла, служил приглашением ее предкам, духам-хранителям семьи Сорэйи.

Каждый год она старалась ощутить возвращение предков. Почувствовать некое подобие связи между длинной чередой шахов ее рода и проклятой шахзаде, одиноко стоящей в темноте. Или между ней и народом Аташара, вышедшего на крыши своих домов и жгущего костры, тем самым приглашая своих предков. Ее предки, ее народ, ее страна. Это – человеческие корни, та сила, что привязывает нас к конкретному времени и месту, дарит чувство принадлежности. Сорэйя не ощущала этой силы. Порой ей казалось, что она может запросто уплыть из жизни, подобно завитку дыма, а затем начать все сначала где-то далеко-далеко, ни о чем не жалея.

Сорэйя отвернулась от костра и подошла к краю крыши. Внизу горело несколько костров поменьше, разожженных в костровищах, находящихся в разных частях сада. Их окружали придворные. Они пытались делать вид, что выказывают почтение, но наверняка делились сплетнями, потягивая вино. Взгляни кто-нибудь из них в ее направлении, он бы увидел лишь мрачный силуэт на фоне костра.

Настроение у Сорэйи и вправду было мрачным. Она не хотела впадать в такое состояние: слишком просто поддаться ревности, позволить этому яду отравить ее сердце и разлиться по венам. И все же она вновь оказалась на крыше, одинокая и мрачная.

Сорэйя вздохнула и прислонилась к парапету. Ей нравилось, как ее длинные темно-каштановые волосы свисали с дворцовой стены. Это напоминало ей об одном из ее любимых сказаний. У принцессы был тайный любовник, и он навестил ее под окном. Она сбросила ему волосы, чтобы тот мог взобраться к ней, но воздыхатель отказался карабкаться по ним. Сказав, что не желает повреждать и волоска, он послал за веревкой. Сорэйя много раз перечитывала это сказание. Доведется ли ей когда-нибудь выглянуть из окна и увидеть кого-то вроде того молодого человека? Кого-то, кто бы ждал ее, больше заботясь о ее безопасности, нежели о своей?

Глупости. Пустые надежды. Сорэйе пора было распроститься с подобными фантазиями. Она прочла достаточно сказаний, чтобы понимать, что можно быть лишь чем-то одним – либо принцессой, либо чудовищем. Сорэйя провела достаточно времени в одиночестве, чтобы понять, кем именно она была.

Она хотела было отвернуться, но тут что-то привлекло ее внимание. Несколько одетых в красное солдат собрались вокруг одного мужчины. Присмотревшись, она узнала того самого молодого человека, ехавшего в процессии и заметившего ее. Теперь он был одет в красный камзол рыцаря-азатана. Как правило, азатанами становились по праву рождения. Если простолюдин и возвышался до этого статуса, то разве что в качестве награды от шаха за проявление неслыханной отваги во имя престола. Если этому молодому человеку титул рыцаря-азатана был дарован, то он наверняка проявил невиданную храбрость, за что и был награжден.

Сорэйя поддалась любопытству и попыталась получше его рассмотреть. На первый взгляд могло показаться, что он ничем не выделяется на фоне других солдат в таких же красных камзолах. Однако он был иначе сложен. Прочие солдаты были широкоплечи и мускулисты, в то время как этот молодой человек был высок и поджар. «Он по-змеиному грациозен», – подумала Сорэйя. И действительно, он был изящен. Это выражалось в том, как он держал голову, стоял, держал кубок с вином. В остальных не было того, что было присуще ему. Другие солдаты выглядели неподатливыми и напоминали тяжелые поленья. Этот же молодой человек наводил на мысли о проточной воде.

– Сорэйя?

Девушка выпрямилась и повернулась на раздавшийся у нее за спиной нерешительный голос. Она почувствовала себя виноватой, будто пойманная за подслушиванием. Но тут она увидела стоявшего перед ней человека, и мысли о молодом солдате улетучились из ее головы.

– Ло-ле́, – выдохнула она.

Горящий за спиной Сорэйи огонь подчеркивал золотистый оттенок каштановых волос Ло-ле́. Казалось, она сияет в темноте. Ло-ле́ была одета в светлое платье. С плеча у нее свисала темно-оранжевая перевязь цвета шафрана. Не удивительно, что она выходила замуж за Соруша. Она уже сейчас имела царские вид и манеры.

– Я увидела кого-то на крыше и решила, что это должна быть ты.

Слова лились из ее уст с изяществом, присущим искусным собеседникам. И все же в голосе Ло-ле́ проскользнуло сомнение.

– Матушка поделилась со мной последними новостями, – ответила Сорэйя. – Здорово, что я могу лично тебя поздравить.

Сорэйя не была уверена, что слова ее прозвучали убедительно, однако Ло-ле́ улыбнулась. Было видно, что ей полегчало. Она подошла к Сорэйе и встала у парапета. В груди у Сорэйи кольнуло – Ло-ле́ не посчитала количество разделявших их шагов. Она даже не оценила, где находятся руки Сорэйи. Ло-ле́ всегда была единственным человеком, способным заставить ее забыть о проклятии. Сорэйя отвернулась, пряча от нее глаза.

– На днях я вспоминала о том, как мы познакомились, – обратилась к ней Ло-ле́. – Ты помнишь?

– Помню ли, как ненароком ввалилась в твою комнату? Разве такое забудешь, – ответила Сорэйя, выдавливая из себя улыбку.

В детстве Сорэйя намного хуже ориентировалась в лабиринте потайных ходов Гольваара. Как-то раз она сбилась со счета, споткнулась и пролетела через дверь потайного хода в покои Ло-ле́. Сорэйя все еще помнила удивленные лица Ло-ле́ и Рамина. Они во что-то играли, когда незнакомая им девочка внезапно появилась внутри.