Читать книгу - "Огонь в твоем сердце - Дана Арнаутова"

Метель хохотала, отчаянно веселилась, мчалась на белых конях, что смотрели вперёд застывшими, словно лёд, глазами. Завывали снежные приспешники, перекрикивались нечеловеческими голосами — смесью рёва ветра и плача непогоды. Привстала Метель на колеснице, свистнула залихватски так, что уши заложило у всех в округе, и помчалась вперёд. Вслед ей понеслись Мороз и Стужа, ни на шаг не отставая от своей госпожи.

Острова-Призраки встретили вьюгу покоем и смирением. Впрочем, как и всегда. Ведь почти не бывает здесь солнечных дней, солнце редко балует местных теплом и лаской. Но люди привыкли к холоду и пасмурному небу, привыкли к дождям, пурге и ледяному северному морю, таящему в глубинах затонувшие корабли и чудовищ. Последние иногда выползали на берег, задумчиво смотрели на деревеньки блеклыми глазами и переговаривались на странном булькающем языке, который не дано понять ни одному человеку.

Порой на самом большом острове чудовищ собиралось очень много. Особенно за несколько дней до наступления Средизимья — праздника, отмечаемого всеми народами севера. Как человеческими, так и… иными.

После того как чудовища отбывали положенный срок на берегу, их взоры одновременно устремлялись в заснеженную даль. Туда, где несколько десятков лет назад высилась грозная цитадель Хозяина Штормов. Только сам Хозяин давным-давно сгинул. Что на самом деле произошло — никому неизвестно, а люди… Что эти люди? Наговорят такого, что и не поймёшь, о чем речь. Кто-то утверждает, что цитадель стоит пустая и никто там не живёт. А кто-то рассказывает, что Хозяина Штормов за злодеяния изгнал с Островов-Призраков Повелитель Холода и сам поселился там, превратив все прилежащие земли в ледяную пустыню. Обычному человеку туда не пройти, да и чудовищу тоже не проползти. Гибнет всё живое, если оказывается близко к морозной земле.

Так это или нет — пока никому не узнать. Даже если и есть там Повелитель Холода, то никому из островитян на глаза попадаться не собирается.

Со стороны спрятанной за снежной завесой цитадели донесся жуткий вой. Чудовища резко повернули большие головы на звук…

* * *

Янсрунд стоял в тёмной комнате, сложив руки на груди, и смотрел в окно. Там, на улице, разгулялась зимняя буря. Та самая, которую так боятся островитянки и прячут своих детей, стоит им только заслышать стоны и хохот его ледяных слуг.

Буря-сказка, буря-мечта. Кружит-танцует, поглядывает на своего господина. То замрет, словно и не она это вовсе, а то прильнет к окну, постучит колючей рукой, нарисует ледяной узор, выведет морозным шёпотом:

— Я люблю тебя, господин мой, люблю.

А потом рассмеётся зло и звонко. Так же, как и сам Янсрунд. Любит она, бесстыдница, ох как любит. Только вот её поцелуи — дикий холод, объятия — стынь извечная, ласки — голод по теплу и горячей крови.

Вот плутовка замерла и прислушалась. Глянула на Янсрунда пронзительно-голубыми очами в ожидании приказания. Ведь знает, что ещё чуть-чуть — и быть тут гостье.

Янсрунд прищурил глаза. Гостье или пленнице — это скоро будет ясно. Нынче нельзя расслабляться, всё время надо быть начеку. Пусть Острова-Призраки находятся далеко от холодного Ванханена, опоенного янтарным светом Мерикиви, шумного торгового Ярлунга и неприступного Къёргара, всё равно не стоит забывать о безопасности. На Островах в прошлом их прежний хозяин такого натворил, что это теперь лакомый кусочек для разной нечисти и возомнивших о себе невесть что колдунов. Ведь немало погибло здесь человеческих душ, немало собралось магии, которой теперь прямо окутаны здешние земли. Потому-то когда Янсрунд пришёл сюда, Гунфридр даже его пускать не хотел.

— Мало нам того, что здесь Хозяин Штормов натворил, — сказал тогда властелин морских вод, недобро поглядывая на Янсрунда. — А после твоих деяний тоже надо землю восстанавливать и лечить. Так что ж, там всё испоганил, решил тут продолжить?

Огромный черный кракен, дремавший в ногах Гунфридра, тогда встрепенулся и, приоткрыв злобный жёлтый глаз, неодобрительно посмотрел на пришельца. Гладкое щупальце скользнуло к гордо стоявшему перед владыкой моря Янсрунду. Тот не изменился в лице, ни один мускул не дрогнул.