Читать книгу - "Отдай туфлю, Золушка! - Анастасия Разумовская"

Неоновые огни: зелёные, малиновые, жёлтые, белые. Яркие линии и зигзаги. Их отражения пляшут на мокром асфальте. Ветер в лицо. Ветер, выдувающий глаза из глазниц. Заталкивающий дыхание внутрь. Визг сжигаемых тормозов. Вонь горящих от трения покрышек.

И она — чёрная, плещущая. Я лечу в неё, мир летит в неё, как муха в смолу.

Боль. Невыносимая. В каждой клеточке, в каждом мускуле, в каждом суставе. Лёгкие разрывает ядерным взрывом. Мир объят болью, как дом — пожаром.

—Пропустите меня! Там моя дочь!— голос, который я никак не могу узнать, потому что никогда не слышала его вот таким.

Темнота, наполненная одним лишь страданием и огнём.

Открываю глаза.

Пустая комната. Бетон? Камень? Тишина. Предрассветный сумрак, серые тени. Боли нет. Жара — тоже нет.

Я поднялась. Голова кружилась и меня тошнило. Не в смысле «мутило», а вот именно хотелось нагнуться и… Острая горечь подступала к самым губам. Мир качался. Влево, потом вправо. И снова влево.

Кровать, похожая на больничную. Стол, квадратный, металлический, с крашенной белой столешницей. Раковина. Белая, эмалированная. На бортике — стаканчик с зубной щёткой в пластиковой упаковке. Белый новый кусок мыла в пластиковой мыльнице. Перед столом — стул. Обычный, алюминиевый со спинкой, обитой вишнёвым дерматином. Две серых, почти сливающихся по цвету со стенами, двери: ванная и туалет — я проверила. Позволила себе склониться над унитазом. Смыла. Других дверей нет. Окон — тоже.

И — зеркало.

Скучное стеклянное полотно, узкое, похожее на дверь. Без рамочки, без украшений или светильников по сторонам.

Я рассмеялась. Ну, конечно, зеркало. Это ж так удобно — замок без коридоров! И в плане планировки — тоже. Смех прозвучал отрывисто и сипло, точно карканье ворона. Я подошла и попыталась увидеть, как я выгляжу. Почему-то была готова к бинтам везде и повсюду. Взлохмаченным и окровавленным.

Но ничего не увидела. Зеркало словно поглощало свет и не отзеркаливало ничего.

—Мне это всё приснилось,— прошептала я.— Всё. Золушка. Маменька. Ноэми. Все эти балы, приключения. Это просто бред больного сознания.

И… и Марион.

Я прислушалась к сердцу. В нём было тихо. И пусто. Как в чисто убранном помещении, где нет ничего лишнего, всё протёрто губкой с антисептиком, прокипячено и простерилизовано. Тишина.

—Не помяну любви добром,— прошептала я,— я не нашёл её ни в ком…

И — ничего. Ни малейшего сердечного движения в ответ. Пустота.

Тихо-тихо.

Я стояла и смотрела в зеркало, которое не отражало ничего. Совсем. Интересно, что будет, если я попробую туда шагнуть? Рассмеялась. Какие глупости! Всё это был сон, а, значит, принц Чертополох мне тоже приснился. А если так, то и волшебных зеркал не бывает.

Провела пальцем по стеклу. Ну вот же оно — твёрдое и гладкое.

Чудес не бывает.

Платье Золушки, неземная любовь… Марион. Детский сад, честное слово!

Я отвернулась. Отошла от зеркала на несколько шагов. Прошла из угла в угол. Пять шагов в ширину. Шесть — в длину. Надо же, почти квадрат! И почти восемь шагов в диагонали. По второй диагонали, как ни странно, тоже восемь. Почти. Чуть меньше…

Снова села на кровать. Легла. Посмотрела на идеальный серый потолок.

Интересно, а откуда в комнате свет? Ни окон, ни лампочек я не заметила. Казалось, что светился сам воздух. Предположим, он наэлектризован. Ведь наэлектризованный воздух может светиться. Но тогда бы, как минимум, волоски на моём теле стояли бы дыбом, разве нет? И кожа бы чувствовала… Это в лучшем случае, ведь чтобы воздух засветился, напряжение должно быть мощным. Я не очень дружила с физикой, когда это не касалось механики и бензинового двигателя, и не могла рассчитать минимум напряжения, которое необходимо для подобного явления, но…

Снова встав, я опять подошла к зеркалу. Это странно, но оно даже не было тёмным. Оно было… никаким. Просто дырка в стене, в которой не было ничего, даже чёрного цвета или темноты. Снова коснулась рукой. Да вот же оно — стекло. Гладкое и прохладное. Жутковато. И, посмеиваясь над собственной глупостью, я зажмурилась и шагнула в стеклянную гладь.

Открыла глаза.

Ошалела.

Просторный зал со сводчатыми потолками, опирающимся на строенные тонкие колонны. Готика. От колонн по потолку расходятся дуги рёбер. На каменные серовато-жёлтые плиты пола падают разноцветные пятна от солнечных лучей, пронзающих витражи на узких стрельчатых окнах. Некоторые из них распахнуты, и из них веет чистым холодным воздухом.

Завороженная, я шагнула навстречу свету.

—Ты умеешь играть в шахматы?

Резко обернувшись, я увидела позади незнакомого мужчину, сидящего в кресле. На вид ему было около тридцати. Короткие льняные волосы, серые глаза. Простая рубаха. Шнурок, которым завязывается горловина ворота, развязан, а потому видна впалая грудь, бледная, как и сам мужчина в принципе. Лицо осунувшееся, но гладко выбритое. Руки с длинными, словно у музыканта, пальцами. Нижнюю часть тела скрывает шерстяной плед в вишнёво-зелёную клетку.

—Умею. Кто ты?

—Гильом,— он досадливо дёрнул костлявым плечом.— Прошу.

И указал на изящный столик, лакированная поверхность которого представляла из себя шахматную доску, собранную из разных пород дерева: шоколадно-коричневого и светлого. Берёза? А коричневые квадраты? Я поискала глазами на что сесть. Нашла лёгкий стул из ротанга, поставила к столу, развернула спинкой вперёд и оседлала.

—Белые или чёрные?— уточнила деловито.

—Я всегда играю чёрными.

Е2 — Е4, я решила не оригинальничать. Гильом снова сморщился, словно от зубной боли. Вывел чёрного коня…

Меня разгромили подчистую на шестом ходу. Я сидела и хлопала глазами, осознавая произошедшее.

—Ты же гений!— прошептала потрясённо.— Гильом!

—Нет. Просто ты не умеешь играть в шахматы,— с тоской признался мужчина, скучающе откинувшись на спинку кресла.

—Так научи,— я пожала плечами.— Кстати, не подскажешь, как называется этот странный санаторий? Ну или что там…