Читать книгу - "Клятва золотого дракона - Ирина Лазаренко"

– Я ж-же с-сказал, – прошипел Илидор, и гномы вздрогнули от этого шипения, даже Эблон прекратил вертеться и вытаращился на него ошеломленно, Иган стиснула пальцы, Йоринг шагнул вперед:

– Эй, послушай меня!

Но Илидор пронесся мимо стража, едва не сбив его с ног полуразвернутым крылом, и только успели расступиться перед ним другие гномы, Иган взвизгнула и отскочила, прикрывая руками голову, Эблон рванулся к дракону с гулким боевым рыком. Илидор легко, словно тряпку, сгреб в охапку тяжеленную ходовайку, в последний миг успевшую с лязгом свернуться в мячик, и мощным, нечеловеческом броском швырнул её обратно в застывшую лавовую реку, только мелькнули потертые панели с налетом ржавчины, и хлопнуло напряженное крыло. Со стуком и хрупаньем машина покатилась по застывшей лаве, но рассмотреть её уже было невозможно из-за густо падающего пепла.

Илидор ожёг Иган пылающим взглядом, она попятилась еще дальше и тут же, услышав за спиной топот Эблона, дракон обернулся к нему, стеганул пронзительным высоким шипением, а в следующий миг, словно очнувшись, дотронулся до своей щеки, стер с неё жирный липкий пепел, с удивлением посмотрел на измазанные пальцы, и глаза его вспыхнули тревогой, которая тут же сменилась привычным золотистым светом, тёплым, человеческим, и крылья развернулись полностью, одновременно укрывая ближайших гномов от пепла и не позволяя им разбежаться, и мрака под крыльями больше не было.

– Вперёд!

Рыкнул и дернулся Эблон – крыло обхватило его в неловкой позе, в тот миг, когда он уже стоял перед драконом, раскачивая молотом, и не мог решить: врезать змееглазому по башке или убрать оружие. Ругался недоучка-механист Палбр Босоног: под крылом драконьего плаща ему было неудобно и страшно. Еще два гнома, прижатые к бокам Илидора, помалкивали, и это было единственное, на что сейчас хватало их решимости.

– Вперед! – повторил дракон, рванулся, словно преодолевая сопротивление ветра, и потащил с собой четырех гномов.

Слой пепла уже был плотным, как стена ливня, какие иногда проносятся по холмам Айялы в сезон гроз, пепельные вихри выросли почти с гнома величиной и кружились между ними и вокруг них липкими смерчами, затягивали в себя пепел, лежавший на земле, и было видно, что гномам хочется шагнуть в эти липкие вихри, хочется стать их частью, гномы тянулись к ним, но не могли достать, удерживаемые крыльями драконьего плаща.

Направления пропали, никто не мог различить мост, лавовую реку, дорогу, немногочисленные домики вокруг, других гномов, которые только что были рядом.

– Вашу кочергу, – прошипел Илидор и пошел вперед, наклонившись, таща четверых гномов под крыльями, приставив руку козырьком ко лбу, чтобы пепел не попадал в глаза.

Он лез в нос, путался в волосах, размазывался по губам, не давая произнести больше ни слова. Дракон не мог сменить ипостась, потому что тогда бы пришлось отпустить гномов, и он понимал, что больше не сумеет их отыскать в плотной пепельной завесе, и они пропадут в ней, как пропали остальные, а следом за ними, быть может, сгинет и он сам.

Кажется, гномы что-то кричали, а может быть, это как раз остальные кричали, но Илидор знал, что останавливаться нельзя, что если остановиться – уже почти невозможно будет выбраться из-под пепельного покрывала. Он не был уверен, что идет вперед: чувство камня, отказавшее в этом странном месте, так и не вернулось к нему, дорогу занесло, дракон не знал, есть ли рядом дома, мост или каменная речка, не знал, движется ли хоть куда-нибудь или ходит по кругу среди непроглядного пеплопада. Гном, прижатый к его правому боку, вдруг издал горловое бульканье, закатил глаза и рухнул и тут же то ли укатился назад, то ли кто-то выдернул его из-под руки Илидора – он опоздал лишь на миг, вместо гнома схватив горсть сырого пепла.

Почувствовал, как под левым крылом встрепенулся Эблон.

«Дёрнешься – отпущу!», – хотел гаркнуть на него дракон, но рот залепило.

– Свет отца-солнце в груди каждого из нас, – скорее угадал он, чем услышал слова Пылюги.

И Эблон пошел сам, единственный из троих оставшихся гномов пошел сам, укрытый крылом, но не висящий на нём, и всю дорогу шагал, закрыв глаза, доверившись опоре крыла, ладонями сделав вокруг рта воронку, через которую трубил храмовые лозунги и пел гимны во славу отца-солнце. Потом Пылюга уверял: лишь потому они и выбрались из пеплопада, что он шел самостоятельно и всячески подбадривал дракона. Илидор на это не возражал, хотя сам-то знал: у него было достаточно сил, чтобы тащить на себе всех троих гномов весь день и еще немного, причем без всякого звукового сопровождения. Хотя, конечно, попытки Эблона петь храмовые гимны действительно весьма взбодрили дракона: он представлял, как бы восприняла эти душевные и фальшивые песнопения жрица Фодель, и только что не хрюкал от смеха, хотя, казалось бы, невозможно в такой ситуации думать о чем бы то ни было, помимо пеплопада.

А потом они выбрались на старую городскую дорогу, и чувство камня тут же вернулось к Илидору. Он выпустил гномов, двое из которых тут же без сил осели наземь, и некоторое время стоял, медленно отирая пепел с лица и с удивлением прислушиваясь к камню.

– Это чего? – в конце концов, отдышавшись, спросил Эблон. – Это уже этот, как его, Дарум, что ли?

Илидор моргнул и завертел головой, оглядывая совершенно незнакомые круглые башенки, остатки зубчатых стен, заборов между домами, колодцев, мостов, харчевен. Посмотрел вверх, на самый обычный серокаменный свод, сглотнул и с удивлением понял, что у него слегка поклацывают зубы.

– Нав-верное, Дарум. Только кто мне объяснит, почему мы вышли к нему с севера?

5.2

Иган казалось, она блуждала среди пепла очень долго, наверное, до самого конца дня, а потом до ночи, а потом до следующего дня. Ноги не то что устали – они уже отказывались сгибаться, и в какой-то миг гномка поняла, что просто не сумеет сделать и шагу, если не отдохнет хотя бы немного. Она так вымоталась, что не испытывала ни страха перед этим непонятным пеплом и странным поселением, ни растерянности из-за того, что отбилась от отряда и теперь не может никого найти среди сплошной стены серого пепла. Не осталось сил ни на страх, ни на отчаяние. В конце концов, нет ничего пугающего в этом сером мельтешении, оно ничего не делает, не отъедает тебе голову, как, к примеру, хробоид, не смотрит на тебя с презрением и подозрением, как страж.

Если разобраться, ничем не объяснимый серый пепел безымянного поселения, отделивший Иган от отряда – возможно, самое лучшее, что происходило с ней в этом походе.

Она споткнулась обо что-то и села прямо наземь, на пушистый бугор серого пепла. Он испачкает мантию, вяло подумала векописица и тут же нервно рассмеялась: ну, пусть грязь попробует найти на этой мантии еще не испачканный кусочек!

Пепел был жирным, теплым и добрым. Да, именно так. Он ни в чем ее не подозревал, не орал, не требовал, чтобы она шла вперед, чтобы день за днем шла вперед, а она так устала идти. И так устала всё время слышать вокруг голоса. Как же она скучала по тишине архивов, и вот наконец вокруг неё – тишина.