Читать книгу - "Ведьмина доля - Дарья Гущина"

В постели не думалось. После вчерашнего ныла левая рука, и Совесть бередила душу. И либо я ее выпихну, как мешающий послед, либо… привыкну.

С потолка донесся шелест, и я подняла голову. Жорик сидел на шкафу, свесив ноги, и с интересом читал заметки Изольды Дмитриевны.

— Занятная личность, — отметил он, поймав мой взгляд. — Спи, Уля, раным-рано ж еще.

— Не могу, — я встала и заправила постель.

— И шо ты опять удумала? — призрак добродушно улыбнулся. — Твоя фантазия…

— Нет у меня фантазии, — я нервно дернула плечом, — и воображение прямолинейное и скудное, и тебе это прекрасно известно, — подошла к окну и оперлась о подоконник. — Я боюсь, Жор. Никто не имеет права распоряжаться чужой жизнью и убивать, даже ради Пламени. Ни к чему хорошему это не приведет, — я обернулась и тихо предположила: — А что если эта… допустим, тюрьма лезет в наш мир в ответ на кое-чью высокомерность и наглость? Законы природы подобны законам бумеранга, а темная инициатива всегда наказуема.

— А говоришь, фантазии нету, — ухмыльнулся Жорик.

Я вздохнула. Рыжая листва купалась в солнечных лучах, ветер ворошил тяжелые рябиновые ветви, на карнизе мыла лапки сонная муха. А на душе было неспокойно. Дела нечисти — это, конечно, моя стихия, но ведьмой Круга я работаю всего-то пять лет, и слишком многого не знаю. И разгребу ли самостоятельно?.. Неуверенность и щенячья верность начальству требовали позвонить и доложиться по форме, но внутренний голос не позволял. Тайны, как и дар нечисти, чрезвычайно летучи. Стоит открыть рот, как вместе с одним слушателем о происшедшем узнает полмира. И чуйка подсказывала, что о случае с наблюдателем лучше пока молчать.

А он тем временем дрых на кухне, уткнувшись носом в подушку. По черным волосам сновали белые искры, а ворчание указывало на беспокойные и малоприятные сны. Я умылась, сварила и выпила кофе, повязла фартук и взялась печь блины. Или не услышит возню… или пора вставать.

Гоша проснулся сразу, как только по кухне поползли вкусные запахи выпечки. Сел и уставился на меня недоуменно:

— Ульяна? А что ты?.. А где я?

Да, дежавю.

— А, черт, не приснилось… — выдохнул он, взъерошивая волосы.

— Нет, не приснилось, — подтвердила я, переворачивая один блин и жуя второй. — К сожалению.

Или к счастью. Цель убийств-то прояснилась. Пламя. Осталось понять, зачем кому-то понадобилась девочка с Пламенем… и я почти уверена, что его создательница и «охотница» — одно и то же лицо. И одна и та же ведьма и убивает, и контролирует, натравливая на меня, вызванную нечисть. А если теперь она приударит и за наблюдателем… Черт.

— А у тебя… мяса нет? — спросил он смущенно.

— Куриное филе в морозилке. Будешь?

— Буду, — оживился, сполз с дивана и завозился, надевая джинсы.

— Сырым или в пароварку сунуть?

Гоша опять смутился. По всему входило, что хочется сырым, но человеческая натура с воспитанием против.

— Да ладно, я у нечисти чего только не видела, — я переложила на тарелку готовый блин и залила новый. — В микроволновку сунь на разморозку минут на десять да ешь потом.

— Лучше… в пароварку, — решил сконфуженно.

Я старалась не ухмыляться, но получалось плохо. Он сделал вид, что не заметил насмешки, и утопал в ванную. И как только хлопнула дверь, на пороге кухни объявился Кирюша в наблюдательской куртке поверх моего пальто. Выразительно клацнув челюстью, скелет извлек из внутреннего кармана гостевой куртки некий амулет.

— Ну-ка, покажи, — я заинтересованно отодвинула с конфорки сковородку, вытерла руки о передник и взяла вещицу.

Крошечная черная свирель на цепочке. Шершавые деревянные бока, тринадцать боковых отверстий, искорки белого пламени, пробегающие по стволу при касании пальцев. Знакомая работа. Как попала к наблюдателям?..

— Ульяна, верни на место, — Гоша говорил ровно, но глаза угрожающе прищурились.

— Негоже носить такую редкость, — я повернулась к свету, изучая артефакт, — в кармане и без защиты.

— Вообще-то с защитой. От кражи, потери и чужих рук.

Я посмотрела на Кирюшу. Тот пожал плечами: дескать, подумаешь, заклятье.

— Где ты это взял? И зачем?

— Где взял, там уже нет. Положи обратно и забудь.

— Это точно работа Барыни — нашей последней природной Верховной, — я пропустила приказ мимо ушей. — Она обожала играть на свирели, и все артефакты, которые успела изготовить, имели форму собственно свирели. И не только артефакты. Даже ключи от дома. Это ключ? От чего?

Наблюдатель не ответил, но серые глаза посветлели и заискрились. Я посмотрела на него с любопытством. На сейчас, пожалуй, хватит, но дня через два-три, когда его организм смирится с неизбежным, надобно спровоцировать и посмотреть, на что он способен.

— Держи, — я кинула ему свирель и вернулась к блинам. — А как поешь, пойдешь искать для своих авантюр другую ведьму.

— Мы с тобой в одной лодке, — напомнил Гоша и полез в морозилку.

— Может быть, — я меланхолично перевернула блин. — Только сдается, что ты намерен посадить меня на весла, а сам — сесть за руль и велеть грести. А я не люблю грести по чужому наущению в неизвестность, — перекинула готовый блин на тарелку и обернулась: — Мне не нужны твои наблюдательские тайны — своих хватает. И в твоих интересах рассказать, куда мы поплывем. Тогда я буду знать, какие неприятности нас ждут, и смогу спасти твою задницу. Не говоря уж о своей. А твою тетя Фиса велела беречь. Да и моя мне дорога как память. Поэтому или говори, или дверь — вон там.

Он не ответил: грузил в пароварку мясо и пускал слюни. Значит, разбегаемся. И к лучшему.

— Ты права, это ключ, — наблюдатель помыл руки и занял стратегически важное место у печки, стащив блин. — От гробницы Барыни. Предание ты знаешь. Она разрешила навещать ее могилу раз в тринадцать лет и обещалась ответить на любые вопросы, если поднести ей подарок.

— Но могила же давно утеряна!..

— Смотря кем, — Гоша стащил второй блин. — Мы ее местонахождение знали всегда. Очередные тринадцать лет случатся со дня на день. Свирель — это ключ, а с подарком я пока не определился. Пойдешь со мной?

— Это же предание… — у меня в голове не укладывалось. Мы, ведьмы, не знали, где захоронение, а эти, ушлые…

— Когда оживают одни легенды, пора верить в другие и искать у них помощи… Блин горит.

Я, спохватившись, перевернула блинчик и покосилась на румяную горку напеченных. Мой собеседник усердно жевал, а горка не уменьшалась. Прищурившись, я сдула иллюзию, и на тарелке остался единственный блин, к которому уже тянулась наблюдательская рука.

— Хватит. Зое оставь, — и шлепнула лопаткой по его запястью.

— Вкусно, — он облизнул пальцы.