Читать книгу - "Невеста Короля Воронов - Константин Фрес"

— За что, — рыдала Бьянка. — Я не заслуживаю такого! Никто такого не заслуживает! Что дурного я сделала…

— Что сделала, — зло клекотал голос. Пальцы сделали ее телу очень больно, Бьянка завизжала, словно ее вздернули на дыбу, колотя пятками по полу. — А разве ничего? Ответь себе сама, разве ничего дурного ты не делала? Разве мало у тебя грехов?

Бьянка зажмурилась, чтобы не видеть себя в зеркале; по щекам ее текли слезы и она ощущала себя беспомощной, растоптанной, погибшей, как в руках Королевских Мучителей. Говорят, они никогда не обвиняют. Они задают вопрос — «а разве у тебя мало грехов?» — и человек сам рассказывает им о всех своих тайнах, рано или поздно…

— Ты будешь меня слушаться, поняла, — рычало чудовище, содрогаясь от первых спазмов наслаждения. — Ты будешь делать то, что я велю! И попробуй только ослушаться! Я сделаю с тобой то же самое при людях! И тебя сожгут на костре как безумную ведьму!

Наслаждение пришло не к Бьянке — к монстру. Девушка чувствовала лишь боль, страх и отчаяние, хотя это ее глаза закатились в миг экстаза, ее тело ответило на грязную ласку, ее ноги беспомощно вытянулись, дрожа от оргазма.

— Ты — моя, — рыкнуло чудовище. Тело Бьянки обмякло, девушка упала ничком, словно мучитель отшвырнул ее, и затихла, обессиленная. — Поняла? Ты — моя! Любое неповиновение я покараю, и тебе лучше не знать, что я придумаю, чтобы уничтожить тебя! И помощи ни откуда не жди, никто тебе не поможет! Ты здорово влипла, Белая из Рода Воронов! Ты думала, что жизнь полна наслаждений и состоит лишь из твоих исполнившихся капризов — но только это не так. Я покажу тебе, что такое настоящая жизнь. И, может быть, ты останешься жива, Белая из Рода Воронов, если не будешь сопротивляться мне. Может, ты не так скоро пройдешь под аркой Последних Врат…

Страшный голос утих в ее голове, и Бьянка раскричалась и расплакалась, выходя из страшного ступора. То, что сейчас произошло, напугало ее больше, чем близкая смерть от рук Бражника. В конце концов, смерть — это лишь черное небытие, там нет места боли и страху. А жизнь… жизнь вдруг обернулась красавице-Бьянке чудовищной грязной изнанкой.

«Подчиниться безумию?! — с ужасом и отчаянием думала Бьянка. — Исполнять то, что будет велеть это чудовище в обмен на видимость нормальности? В обмен на его молчание?! А если оно велит убить… Короля?! Что, если оно велит мне убить его, пригрозив позором?! Неужто я должна буду послушаться?! И так существовать всю жизнь, боясь саму себя, боясь того, что может прийти в мою голову?! О-о-о, нет… должен же быть какой-то выход… не может же быть, чтобы с этим нельзя было справиться! Нужно осторожно так… незаметно спросить у Лукреции; она же лекарь. Может, есть снадобье, которое сможет усыпить монстра во мне… быть может, есть выход?! Ну должен же быть хоть какой-то выход!»

И Бьянка горько расплакалась, уткнувшись горящим от стыда лицом в холодный пол.

****

Но если бы поутру обессилевшая, истерзанная демоном и Доорном Бьянка смогла подняться и явилась бы к Лукреции, то, конечно, никакой поддержи и слов утешения она у сестры не нашла бы, хотя бы потому, что в этой ситуации она была проигравшей, а Лукреция — в выигрыше. А победители, как правило, жестоки.

Лукреция ощущала себя так, словно в ее руке были зажаты судьбы всех — сестры, Королевы, Короля. Шутка ли — узнать самые сокровенные тайны других людей?!

«Бьянка теперь никогда не подойдет к Королю», — весело размышляла Лукреция, нанося на лицо румяна. Обычно она так не делала; все помады, что она изготавливала, обычно у нее покупала красавица-Бьянка, и румяна с частицами толченого перламутра, от которого кожа становилась сияющей — тоже. Глядя, как прихорашивается сестра. Лукреция неизменно испытывала одно и то же чувство, чувство собственной ущербности. Да, белой вороной была Бьянка, но неловко чувствовала себя именно Лукреция, понимая, что просто не умеет быть такой же беспечной, игривой, кокетливой, беспечной и обворожительной. Любое украшение на собственном лице или теле казалось ей неуместным и диким, и она яростно сбрасывала с шею ожерелья, которые примеряла, серьги из ушей или перстни с пальцев, словно это были не красивые безделушки, а ядовитые змеи.

Теперь же, когда ей казалось, что Бьянка у нее в руках, Лукреция вдруг осознала, что так поступать ее заставляла собственная зависть. Это не украшения были не хороши — это сама Лукреция не выглядела в них так же ослепительно, как Бьянка.

«Но теперь-то все, — посмеиваясь, думала Лукреция, примеряя сверкающие камешками сережки и рассматривая себя в зеркало. — Теперь одно твое неверное движение — и я все-е-е расскажу Королю. И никакая красота не поможет тебе обелиться перед ним. Да и Королева его теперь в моих руках. Попробует только она умолчать о Бражнике; я тотчас выведу ее на чистую воду. Король, конечно, увлечен ею, как новой и красивой игрушкой, но не влюблен. Если посеять в его душе сомнения, то он легко отступится от Королевы…»