Читать книгу - "Ратник. Меч времен - Андрей Посняков"

Ов пожьре неводу своему, имъшю мъного (благодарственная жертва за богатый улов).

Цветник. Русская устная словесность

Нет, таки не вышло! Не захотели тысяцкий Якун и его сын Сбыслав отправлять доверенного своего рядовича к черту на куличики — в дальнюю долгоозерскую вотчину бояр Мирошкиничей. Нечего, мол, там делать, и в самом городе, чай, тайные порученья найдутся. К тем же Мирошкиничам на усадьбу ходок проделал — Онфима-песочника вместо — так давай, действуй и дальше. А дальний погост… Да черт с ним! Не там вовсе политика новгородская делается, не там…

А вот Мише-то как раз бы туда и надобно. Как вот только? Эх, кабы раньше про Долгое озеро знал — уехал бы вместе с парнями и Марьюшкой! Они ж тоже примерно в те места подались… да уж — знал бы…

Один выход — уйти от тысяцкого да пробираться самому по себе, с каким-нибудь купеческим караваном. А о караване том — на торгу спросить… или лучше у кого-нибудь из хороших знакомых… да хоть у тех же лодочников. Михаил так и сделал, уже ближе к вечеру — отпросился у Сбыслава: мол, по важным делам — к Мирошкиничам, да был таков. Ничто его на усадьбе тысяцкого Якуна не держало.

Однако следовало быть осторожным — конечно, вряд ли тысяцкий тут же отправит погоню за сбежавшим рядовичем, но и просто так побег не спустит — начнут искать. А где будут искать? В «родных» Мишиных местах — в Заволочье. А это не очень хорошо — ежели вовремя сообразят, могут и нагнать на полпути, — дальше-то дорожки разойдутся. Поэтому нужно было рассчитать так, чтобы покинуть усадьбу в день отплытия каравана.

Лодочники были на месте — жгли костерок, переговаривались, перед тем как разойтись по домам. Вечерело, и длинные тени крепостных стен и башен, подрагивая, ложились на серебристо-желтые волны Волхова, качающего на своей могучей спине ладьи и лодки. Онуфрий Весло уже ушел домой, а вот Онисим Ворон не торопился — сидел вместе с молодыми парнями вокруг костра, слушал какого-то плюгавого типа, взахлеб вещающего о кровавых проделках водяного.

— Ой, ой, сколь народу к себе утянул водяник-от! Несть числа! Вчерась — двух дев, Любомиры-вдовицы дочек, прям на глазах и утянул. Пошли с подружками купатися — глядь-поглядь — и нет их. Токмо хвост над водою махнул, стра-а-ашный…

— Знаю я Любомиру-вдову, — негромко подтвердил Онисим. — На Славковой живет. Сегодня видал — убивается… О, Миша! — заметив Михаила, лодочник приветливо махнул рукой. — Садись с нами, ушицы похлебай, послушай.

— Так от, водяник-то третьего дня на плесе трех отроков утащил — приблудные были отроки, никто об них и не плакал… Однако все ж жалко.

— А какой он из себя, водяник-то? — несмело полюбопытствовал один из парней. — Я вот его не видал…

— И слава Богу, что не видал, — Онисим Ворон усмехнулся и перекрестился… а следом за ним — и все, окромя рассказчика.

Вообще, странного вида он был, этот плюгавый мужичок с растрепанными — палею — волосами и редковатой козлиной бородкой. Одет в какую-то длинную сермягу, на шее — ожерелье из звериных клыков, на поясе — какие-то мелкие черепушки — то ли птичьи, то ли змеиные головы. Волхв, что ли? А, похоже, что так…

Рассказчик сделал паузу, принявшись прихлебывать из протянутой кем-то миски обжигающе-вкусное варево. И тут же посыпались вопросы:

— Что же, никак этого водяника не поймать? — спросил востроглазый парень с синюшными, будто вечно мерзнет, губами. — Ишь, озорует.

Плюгавец выплюнул в ладонь кость и презрительно усмехнулся:

— Поймать? Смотри, паря, кабы он тебя не поймал! Сжует, да выплюнет.