Читать книгу - "Мракобес - Елена Хаецкая"

Выхватила карту из его пальцев, покрыла ею «Непослушание», отложила в сторону.

Вскоре игра увлекла обоих. Прошло немало времени, прежде чем Ремедий вспомнил о новичке, которого силился узнать. Поискал глазами. Теперь рядом с незнакомцем сидел Иеронимус. Они были погружены в негромкую беседу.

И Ремедий успокоился.

* * *

Иеронимус поднял голову. Незнакомый молодой человек стоял возле него, глядел на сидящего сверху вниз светлыми печальными глазами.

– Вы Иеронимус фон Шпейер?

Иеронимус подвинулся, дал ему сесть рядом. Тот примостился, обхватил руками колени. От его грязных волос пахло землей.

– Я Валентин Вебер, – сказал незнакомец тихо. – Мы с вами встречались раньше. Один раз. С тех пор я ждал вас.

Иеронимус молчал, ждал, что будет дальше.

– Вы помогли мне, – добавил Валентин.

Тогда Иеронимус повернул голову, желая рассмотреть этого человека получше.

– Я не помню тебя, – сказал он наконец.

Валентин отозвался – почти шепотом:

– Я разговаривал с вами из могилы. Я мертв, отец Иеронимус. Вот уже семь лет как мертв. Только одно и живо еще – моя благодарность.

Иеронимус поднял руку, провел пальцами по щеке молодого человека. Щека была холодной и на ощупь дряблой.

Валентин грустно улыбнулся.

– Видите? Я мертв.

Тогда Иеронимус спросил:

– А я?

– Не знаю, – ответил Валентин.

Иеронимус видел, что юноша не лукавит.

– Почему же мы встретились с тобой, если ты мертв, Валентин?

– Может быть, вы умираете, отец мой? – спокойно спросил его Валентин.

– Может быть, – согласился Иеронимус.

А Валентин сказал:

– Все эти годы я желал только одного: увидеть вас. Тогда, в Айзенбахе, я слышал ваш голос. Я ничего не знал о вас. Ничего, кроме голоса.

Иеронимус шевельнулся. Он вдруг ощутил свой возраст, свой живот, мешки под глазами.

Валентин смотрел на него с бесконечной любовью.

– Я помню каждое ваше слово.

– А я не помню, – признал Иеронимус.

– Я был в яме вместе с другими мертвецами. Всех нас охватило отчаяние. У меня была библия, солдаты бросили ее в яму вслед за трупами. Я раскрыл книгу и стал читать. Я читал пророка Иезекииля. – Валентин покусал бледные губы, припоминая текст. – «Пошлю на него моровую язву…» Они слушали, и в их сердца возвращалась надежда, хотя было очень страшно. И когда я споткнулся посреди строки, чей-то голос ИЗВНЕ произнес: «И узнают, что я – Господь». В то мгновение мне показалось, что сам Господь говорит со мной.

– А это был всего лишь монах-бродяга, – сказал Иеронимус. – Который присел перекусить на братской могиле. И знал библию достаточно хорошо, чтобы закончить цитату. Только и всего.

– На долю секунды вы были для меня Богом, – серьезно сказал Валентин. – Этого довольно, чтобы помнить вас остаток вечности.

Он склонился головой на колени к Иеронимусу. И Иеронимус положил ладонь на растрепанные светлые волосы и так остался сидеть, вдыхая острый запах могильной земли.

* * *

Через день рябой Балатро объявил, что знает более короткий путь до Страсбурга, чем тот, который предлагает Варфоломей. Наместник, прознав про то, подскочил к комедианту и вступил с ним в ожесточенный спор. Они чертили карту на земле, выкладывали схемы палочками и листьями, яростно забивали очередную схему ногами, чтобы нарисовать ее заново – более точно.

Бальтазар Фихтеле слушал, пытался вникать, но не смог. Плюнул. Остальные, поняв, что спор надолго, запалили с утра костер и взялись за карты.

Прошло никак не меньше часа, прежде чем наместник, весь красный, вспотевший, будто камни таскал, подал сигнал к выступлению. Кто победил в споре, осталось неясным. Подозревали, что Балатро.

Выбрали проселочную дорогу, отходящую от главного тракта. Арделио прикрикнул на лошадь, заставляя повернуть с удобной грунтовки. Телега, раскачиваясь и подпрыгивая, затряслась по колее, куда осенним ветром навалило веток. Слышно было, как в телеге ругается Клотильда.

Ремедий так и не понял, кем приходится девица двум комедиантам – сестрой, возлюбленной? Улучив момент, спросил ее об этом. Она пожала плечами.

– И то, и другое, – был странный ответ.

– Кому? – поразился Ремедий.

– Обоим, – не моргнув глазом, сказала девица. И глядя на лицо Ремедия, расхохоталась.

* * *

На рассвете следующего дня Витвемахер куда-то ушел. Вернулся через час, лицо имел чрезвычайно таинственное. О чем-то пошептался с Варфоломеем, разбудив его. Тот слушал, кивал. Потом растолкал остальных благочестивых братьев. Комедианты продолжали спать сном невинности. Громким шепотом торжественно объявил, что по дороге сюда движется купеческий караван и предстоит спасти десяток заблудших душ.

Купцы показались через полчаса. И товарец-то, судя по всему, завалящий, и охрана убогая – всего пять солдат, да и купцы не Бог весть каким золотом блещут. Но как засверкали безумные глаза Варфоломея, когда он взмахнул руками и сипло прокричал:

– Во имя спасения!..

Головная лошадь заржала, попятилась – прямо перед ее мордой неожиданно выросла острая пика. Над острием горели яростные глаза блаженного Верекундия.

Охранник схватился за оружие, но выстрелить не успел – пика пропорола его кожаную куртку, вонзилась в грудь под ребрами. Кровь вытекла из его рта, и он умер.

Купцы сбились в кучу – их было всего трое – и озирались по сторонам, не зная, откуда ждать погибели. Охранники вступили в бой.

Несмотря на свой диковатый вид, святые братья были отменными бойцами, в чем могли убедиться несчастные солдаты. Захваченные врасплох, окруженные со всех сторон, купеческие охранники оборонялись, как могли, и еще двое из них погибли. Последние двое, оглушенные, истекающие кровью, были брошены на землю лицом вниз.

* * *

Ремедий проснулся, сел. Сражение разыгрывалось в четверти мили от лагеря путешественников, но знакомые звуки – лязг мечей, одинокий хлопок выстрела – заставили его подскочить. Взяв аркебузу, Ремедий осторожно пошел вперед, на шум.

Успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как подрагивают ноги повешенных купцов – те еще не умерли, плясали в петле. Под виселицей на коленях стоял Варфоломей и, заливаясь слезами, молился за души этих нераскаявшихся грешников, то и дело охлестывая себя тяжелыми цепями. Кровь проступила на его плечах и груди.

В траве ничком лежали два израненных человека. Витвемахер стоял над ними, широко расставив ноги и держа пику наготове. Если хоть один шевельнется, вонзит в затылок.