Читать книгу - "Мефодий Буслаев. Первый эйдос - Дмитрий Емец"

Ирка представила, как на ее ладони золотится крошечнаяпесчинка – душа Мефа, и улыбнулась, представив, как будет беречь ее. Возможно,со временем она вернет эйдос Мефу и скажет… хм… ну что-нибудь совсем простое,например: «На, возьми! Я ничего не хочу за это». Лишь одно смущало Ирку. Есливсе так просто, то почему свет сам до этого не додумался?

– И что? Вы надумали разбить дарх Буслаева и пришлиспросить моего совета? – спросила Ирка недоверчиво.

Таамаг расхохоталась с такой издевкой, что мгновенноутратила кредит симпатии, полученный благодаря Иркиному воображению. Как известно,миром управляют люди, с равной легкостью применяющие кулак и пряник. Из этихдвух стилей Таамаг освоила только стиль кулака. По бедности ей пока хватало.

– Совета? У тебя? Да кто ты такая? Я пришла передатьприказ. Встреться с Буслаевым и убеди его отдать дарх по доброй воле.

– Сомневаюсь, что он согласится.

– Так устрой ему эту добрую волю! Прояви смекалку!Мозги есть? Вот и выполняй! – Таамаг хлопнула Ирку по плечу, вроде и несильно, однако валькирии-одиночке почудилось, что ей сломали ключицу.

– А полегче нельзя? – спросила Ирка, морщась отболи.

– Можно! Так? – сразу согласилась Таамаг и ударилаее по другому плечу. Ударила будто и легче, но костяшкой большого пальца, чтооказалось в пять раз больнее.

«Садистка несчастная! Ей нравится это делать. Вот какуюхозяйку нужно было Антигону!» – подумала Ирка, наблюдая, как Таамаг плотоядноухмыляется.

Вслух же спросила:

– А почему именно я должна встречаться с Буслаевым?Что, двенадцати валькирий мало, чтобы отобрать у Мефодия дарх?

Таамаг сплюнула.

– Что ты несешь, одиночка? Какие двенадцать валькирий?Я и одна заломала бы этого сопляка, но Фулона и Гелата опасаются, что он окажетсопротивление, – проговорилась она.

Стоило Ирке услышать это, как все стало на свои места. «А!Так вот в чем дело! Фулона и Гелата знают, с кем имеют дело. Они догадываются,что Таамаг и Филомена без зазрения совести прикончат Буслаева, едва онпотянется к мечу. А он к нему потянется», – подумала она.

– В общем, чего тут болтать? Дело ясное. ОбработайБуслаева сама, или это сделают девочки, – сказала Таамаг.

«Девочки… ага…» – подумала Ирка и тотчас напросилась.Никогда нельзя думать о людях плохо. А о валькириях тем более.

Валькирия каменного копья ткнула Ирку в солнечное сплетениепальцем твердым, как наконечник копья, мимоходом зарядила Антигону коленом впечень, назвав его уродцем, и исчезла. Ее последние слова были:

– Однажды ты уже провалила задание, одиночка. Не думай,что кто-то забыл. За тобой должок.

Оруженосец буркнул в микрофон: «Все чисто! Отбываем!»,сочувственно взглянул на Ирку и поспешил за своей госпожой. Ирка посмотрела наАнтигона. Тот лежал на земле, держался за печень и все никак не могразогнуться.

– Какая женщина! Владеет же кто-то таким чудом! –прокашлял он в полном восторге.

Ирка уставилась на траву, примятую богатырскими ступнямиТаамаг.

«Дураки бывают активные и пассивные. Остановимые инеостановимые. Контролируемые и неконтролируемые. Самая утомительнаяразновидность – это активный, неостановимый, неконтролируемый дурак», –вспомнилось Ирке.

Вот только вписывалась ли Таамаг в эту схему? Была ли онадействительно грубой дурой или просто глубоко несчастной? Вопрос осталсяоткрытым.

Ирка уже забиралась по канату, когда ветер внезапно пересталраскачивать вершины. В странной, опустелой тишине отчетливо слышно стало, какпервые тяжелые капли забарабанили по крыше «Приюта». Вот он – долгожданныйдождь!

* * *

Часом позже Ирка спала в гамаке. Дождь барабанил по крыше.Антигон примостился на лежанке в соседней комнате и, положив булаву на колени,охранял хозяйку. Несколько часов он крепился, изредка для бодрости давая себезатрещину, но под утро сон сморил и его. К тому времени дождь стих. Лишьзапоздавшие капли виновато постукивали по крыше.

Тухломон, притаившийся у крайнего столба, перекосил гибкийрот в ухмылке. Лигул не ошибся, выбрав для этого поручения именно его.Комиссионер просчитал все до мелочей. Охранный круг валькирии составляет околосотни метров. На этом расстоянии валькирия обязательно ощутит любое наделенноесилой существо.

Ощутить-то ощутит, но как отреагирует? Комиссионер не вызвалу спящей Ирки особой тревоги и не разбудил ее, а вот появление стража илиодиночной мавки, безусловно, заставило бы ее проснуться. Сейчас же присутствиекомиссионера забивало слабую ауру мавки, как острые специи перекрывают вкусяда.

Вот что-то зашевелилось в углу под старыми тряпками…Медленно и неуклюже оттуда выползло существо, похожее на небольшого человека,слепленного из выброшенных на берег дохлых медуз. Ростом оно было с пятилетнегоребенка. Существо выглядело слабым, раскачивалось при ходьбе, оставляло надосках влажные, ничем не пахнущие следы. Изнутри грязный туман был прошиткрасными и фиолетовыми нитями сосудов. Лицо у существа отсутствовало – лишьвпадины глаз и длинный, узкий, наискось прорезанный беззубый рот.

Это был лишенный сущности биовампир – голодный, измотанный,деградировавший. Он не помнил, как очутился здесь и где был до того. Его велото, что заменяло ему ум – голод и плотское ощущение другого человека. Всеостальное было покрыто мутью забвенья. Память тоже нужно заслужить. Она требуетэнергии и сил. «Я Фролок. Меня зовут Фролок… я сын Римма… внук Хоакина», –это все, что он знал.

Комиссионер донес его до входа в «Приют», подсадил, позволиврыхлому телу просочиться в щель, и бросил. Фролок на миг растерялся, но ощутилдобычу и запульсировал от нетерпения.

Подобравшись к Иркиному гамаку, Фролок первым делом быстро ибескровно укусил Ирку в сгиб руки. Валькирия рванулась, стала привставать, новязкий холод уже растекся по ее крови. Она была в состоянии, близком к наркозу.Этот распространенный у вампиров прием назывался «не уходи никуда, малышка!».

Последним рывком Ирка опрокинула Фролока, отбросив мавку наметр. Фролок шлепнулся со звуком свалившегося с веревки мокрого полотенца. Наэти несколько шагов до гамака и укус ушли почти все его силы. Если бы укус невышел, валькирия убила бы мавку. Глупо было рассчитывать на снисхождение. Новампир не боялся. Страх, как и память, требует сил.