Читать книгу - "Спасти Державу! Мировая Революция «попаданцев» - Герман Романов"

— Хорошо, — лицо Троцкого скуксилось, будто он лимон целиком разжевал. Было видно, что предложение ему пришлось не по нутру. И Арчегов решил добавить «жару», рассчитывая окончательно загнать Председателя реввоенсовета республики и наркома по военным делам. Вопрос-то более чем деликатный, бедняга Михайлов особенно на него упирал.

— И еще одно. С прекращением продразверстки ваши войска и органы советской власти не могут покупать у крестьянства товары народного потребления и продовольствия. Я имею в виду имперские денежные знаки. Вы бесконтрольно печатаете в Москве «романовские» банкноты!

На гневный рык Арчегова Троцкий ответил самой обаятельной улыбкой — «а что ты хотел, генерал? Если есть возможность посадить врага в финансовую яму, то ее нужно немедленно использовать!»

Может, и не так думал Председатель РВС, но его многозначительную улыбку генерал воспринял именно в этом ключе. И насел:

— Мы не собираемся их обналичивать на золото. Не примем в Сибири и ваших советских денежных купюр, нам они ни к чему. Не имеют они обращения на нашей территории. И ценности никакой не имеют!

От лица Троцкого можно было прикуривать папиросу, так оно раскалилось от гнева, пошло чудными багровыми пятнами. Еще бы, получить прямо в лицо гневный упрек в самом наглом фальшивомонетничестве. Советская власть охотно занималась этим увлекательным делом всю гражданскую войну, подрывая доверие населения к имевшимся в обороте «старым» дореволюционным деньгам. А ведь во всех странах сие деяние есть самое жуткое преступление, за которое немедленно карают, и так, чтоб другим неповадно было…

Верхнеудинск

— Ну, ты и сукин сын, Константин Иванович!

Генерал-майор Семенов хлопнул широкой мужицкой ладонью пахаря по столу и тяжело встал, уставившись на листок бумаги, покрытый ровными строчками бисерного почерка шифровальщика.

— Вот он извечный русский вопрос, мать его через ногу, — что делать? Что, что — лишь бы сухари не сушить пришлось, да к Унгерну в Монголию подаваться. Чтоб шкуру с меня генералы не содрали!

Бывший всевластный хозяин Забайкалья пребывал в крайнем замешательстве от полученной полчаса назад телеграммы генерала Арчегова. Послание военного министра проделало чрезвычайно извилистый путь.

Отправлено из Севастополя адмиралом Колчаком, куда пришло радиограммой из Москвы. Во Владивостоке ее ретранслировал контр-адмирал Старк, командующий Сибирской флотилией. И теперь она у него, так же как и шифровка, направленная управляющему военно-морским ведомством контр-адмиралу Смирнову, с которым Григорий Михайлович был знаком отнюдь не шапочно.

Сейчас, мысленно сложив два и два, бывший атаман оказался в «буридановом» положении — ему нужно было что-то выбирать одно, причем очень быстро. Он физически чувствовал, как стремительно течет в песок время, и все меньше и меньше остается времени для обдумывания.

В Иркутске в самое ближайшее время произойдет военный переворот. Пользуясь отсутствием Вологодского и Арчегова, монархисты решили передать всю власть «царю Сибирскому», отстранив правительство.

В итоге — самодержавие, при котором, тут к бабке не ходи гадать, реальная власть перейдет в руки «старых» генералов. Потому заговорщики сибирскую делегацию в Москве от телеграфа отсекли, так же как и правительство в Иркутске. Так что ясно — переворот произойдет в ближайшие дни, если не часы.

— И что получу я?

Атаман вслух задал сам себе вопрос и задумался. Перспективы вырисовывались не то что туманные, а совсем не радостные.

— Да ни хрена я не получу! Я для них выскочка, прыщ на заднице! Мне все грехи припомнят! И месяца не пройдет, как меня отсюда вышибут и в лучшем случае казачью бригаду где-нибудь под Омском дадут! От Забайкалья подальше! Их у власти и без меня будет много, локтями друг дружку отпихивать станут, хрен пролезешь.

Григорий Михайлович выругался и недолго думая открыл шкафчик. Достал бутылку водки, налил полстакана и хапнул, чуть ли не глотком — хорошо-то как! Занюхал рукавом и снова задумался.

«Так, с генералами мне не по пути. Арчегов все, что мне обещал, выполнил. А потому не кинет, и награда будет достойной. Так что выбора у меня нет. А потому думать незачем!»

Генерал громко позвенел колокольчиком, и дверь через секунду отворилась. На пороге вырос есаул, что раньше погоны войскового старшины на плечах носил, его личный порученец вот уже два года, не бросивший в трудные дни и не предавший.

— В Мысовой сейчас стоят бронепоезда есаула Гордеева?

— Да, Григорий Михайлович! «Бесстрашный» только подошел туда из Иркутска, а «Беспощадный» из Верхнеудинска.

— А ледокол «Ангара»?

— В «вилке», — коротко отозвался порученец.

— Немедленно передать ему эту шифровку от военного министра. Пусть «Ангара» ретранслирует ее в Иркутск, контр-адмиралу Смирнову. И от меня еще одну отправить.

Атаман задумался, а есаул уже открыл тетрадь, взял карандаш и приготовился записывать.

— Приказываю выступить на Иркутск незамедлительно. Проконтролируйте передачу шифровки военного министра «Ангарой». Против правительства Сибири возможно выступление заговорщиков. Забрать все десантные команды и прибыть в Порт Байкал в полное распоряжение контр-адмирала Смирнова. Сегодня из Верхнеудинска выйдет эшелон со спешенным Селенгинским уланским полком. С ним буду лично. Действовать энергично и смело, идти на всех парах. Промедление смерти подобно. Дайте скорее на подпись, потом занесите шифровальщикам и немедленно отправляйте.

Атаман размашисто подписался и взмахом руки отправил порученца, а сам задумался. Нет, решение он принял правильное, но отправкой телеграмм он сжег за собой все мосты. Теперь его не пощадят, если переворот завершиться удачей…

— Вашу мать! Мало нам красных, так теперь еще генералы в тылу свару затевают, большевикам на руку играют, сволочи!

Москва

— А потому воззвание Сибирского правительства должно быть распространено немедленно, это к вашей же вящей пользе. А то возможны всяческие ошибки отдельных лиц по незнанию, которые нанесут ущерб договаривающимся сторонам. Ведь если вы заполучите хлеб таким путем, пусть даже в результате непреднамеренной оплошности, то мы сразу же вычтем его из того объема, который должны вам передать.

— Но это же…

— Договор дороже денег, господин Троцкий. Если вы не можете контролировать ситуацию, тогда это сделать сможем мы. Поверьте — те десять верст в день, которые вы отвели для нас на продвижение по мере эвакуации ваших частей и советской администрации, мы легко можем изменить с вами на полсотни, если вы на это согласны?

— Не думаю, что нам следует вносить такие изменения, — отрезал Троцкий. — Давайте оставим все, как есть.

— Впрочем, ваша администрация может расплачиваться с крестьянами сибирскими денежными знаками, которые свободно обмениваются по определенному курсу. Советская власть, как мне известно, продолжает использовать сибирские ценные бумаги и деньги в хождении.