Читать книгу - "Дорогая Венди - Э.К. Уайз"

Он ничего не заслужил, и поэтому он отбирает против воли.

Венди вспоминает, как он стоял в изножье кровати Джейн, уперев руки в бока и самодовольно улыбаясь. Он даже не заметил её – взрослую женщину, в самом деле ставшую матерью. Она представляет, как её отсутствие выглядело для него: прошло всего несколько мгновений, будто он лишь отодвинул её в сторонку на миг, а не бросил на годы. Питер принял Джейн за неё: он ведь не повзрослел, с чего бы взрослеть ей? А когда оказалось, что Венди больше не помещается в его сказку, он просто отказался её замечать. В целом мире, созданном, чтобы угождать его капризам, Венди была выпавшим кусочком мозаики.

– Ну а ты? – спрашивает Венди.

Она вновь поднимает взгляд на Тигровую Лилию. Спрашивать больно. Выражение глаз Тигровой Лилии меняется, в них и свет, и тьма. Они напоминают оплывающие свечи.

– Он разозлился, – произносит Тигровая Лилия. Она говорит отстранённо и зло, и это напоминает тон, с которым Мэри говорила в лечебнице о своём отчиме.

– Когда пираты улетели. И наказал нас. Поджёг, а мы не умерли. Изменил нас. Превратил меня в самое ужасное, что смог представить, – во взрослую. Хотел доказать… – голос срывается, и когда она заговаривает снова, он звучит мягче, как-то бессильно. Угли, дотлевающие в костре, последние язычки пламени.

– Он хотел доказать, что мы принадлежим ему. Что он может создавать нас и уничтожать, как русалок, а мы не сможем его покинуть.

– Нет! Ты не… – Венди не может высказаться, слов слишком много. Сказанное Тигровой Лилией звенит в голове: «Превратил меня в самое ужасное, что смог представить, – во взрослую». Венди трёт щёки и злится на себя. Нужно думать о Тигровой Лилии, но она не может изгнать из головы лицо Питера, стоящего у кровати Джейн – он заметил её дочь, но не её саму. Неудивительно, что Питер её не видел. Она превратилась в то, что он ненавидел больше всего на свете.

Она вновь смотрит на Тигровую Лилию. Это вот так Питер представляет себе взрослых? Оболочка, а внутри – призрак ребёнка, которым ты когда-то был?

В глазах Тигровой Лилии светится отчаяние. Она смотрит на Венди и будто молит разубедить её, сказать, что она ошибается. Но ведь она и в самом деле ошибается. Венди вдруг переполняет резкая злость, и думать сразу становится проще.

– Ты не принадлежишь Питеру! Некоторые пираты ведь улетели, вот и доказательство. Как бы ему ни хотелось, он не может управлять всем Неверлендом. Одно дело – деревья и цветы, но люди – совсем другое. Скажи… – Венди замолкает, вспомнив, как Мэри отреагировала на её вопрос об индейцах. – Твоё племя ведь как-то называется. Не так, как вас зовёт Питер, вы сами как-то называете себя?

Она задыхается от волнения, голова идёт кругом. Тигровая Лилия поднимает на неё взгляд и смотрит уже не отчаянно, а озадаченно. Венди настаивает:

– Вы наверняка рассказывали друг другу легенды. Не такие, – Венди показывает на картинки на стенах, – а ваши собственные.

В груди опасно царапается надежда. Её рассказы. Рассказы Мэри. Так они пытались приблизить мир, изменить его, сделать послушнее и понятнее. Даже рассказы Питера – по крайней мере, большинство, – делали то же самое; но что, если у Неверленда есть свои легенды? Старые, настоящие легенды.

– Мы в основном были просто индейцами Питера, – с болью говорит Тигровая Лилия, но уже не прежним тоном. – Но…

Она чуть выпрямляется, что-то меняется во взгляде – искра, которой раньше там не было. В Венди тоже расцветает надежда, и она наклоняется к подруге. Тигровая Лилия смотрит куда-то в пространство.

– Иногда я вспоминаю легенды, что рассказывали у костра. Не такие, как у Питера. – Она указывает на стены.

Она говорит нерешительно, но Венди уже представляет себе языки большого костра, звёзды над головой, высокие сосны вокруг. Мягко ухает сова. Тигровая Лилия и остальные собрались в кружок плечом к плечу, без Питера, оберегая друг друга. У русалок тоже наверняка были свои легенды. Может, даже у Крюка и его пиратов. Отчаянно хочется верить в это. Что ещё важнее, хочется, чтобы в это поверила Тигровая Лилия.

– Вы никогда не были просто индейцами Питера, – дрожащим голосом говорит Венди. Она старается не хныкать, как ребёнок, который спорит с Питером про его главенство и нечестные правила.

Нужно было остаться ради Тигровой Лилии, она должна была остаться. Быть матерью Питера – значит не только защищать Питера от всего мира, это ещё и защищать окружающий мир от Питера.

Тень Тигровой Лилии тянется по полу пещеры, более тёмная и резкая, чем позволяет бледный свет, падающий из отверстия дымохода. Она словно изломанный осколок, что привязывает Тигровую Лилию к земле. Венди мигает, и наваждение рассеивается.

– Я помню, каково было гореть, – говорит Тигровая Лилия.

Она говорит тихонько, но слова жалят, по позвоночнику бегут мурашки. Тигровая Лилия снова вытягивает руки, и на секунду Венди кажется, что под кожей видно пылающий огонь.

– Питер может уничтожить меня в любой момент, если захочет.

– Нет, – твёрже, решительней отвечает Венди.

Она вспоминает, как они проводили время вместе давным-давно – без Питера, без Потерянных Мальчиков, только они вдвоём: как лежали животами на прогретой солнцем примятой траве на берегу одной из извилистых речек Неверленда. Вспоминает, как они опускали руки в прозрачную, будто слеза, воду, вспоминает серебристых и золотистых рыб, что с любопытством клевали за пальцы и прыскали в стороны. Это всё было настоящее. Тигровая Лилия – настоящая, а не мираж Питера.

Так много хочется рассказать ей о лечебнице Святой Бернадетты: что она там перенесла и чему научилась. Хочется расспросить её саму, узнать, каково ей пришлось после того, как Венди покинула Неверленд. И хочется поделиться, как она тосковала по Питеру тогда, как всё ещё не может отпустить прошлое, как часть её тоскует по нему и сейчас – и как ей стыдно за это.

– Расскажи мне какую-нибудь вашу легенду, – просит Венди вместо всего этого, глядя Тигровой Лилии в глаза. – Из тех, что вы рассказывали у костра.

Хочется, чтобы Тигровая Лилия тоже ощутила эту атмосферу семьи, надёжности – нечто, куда нет хода Питеру. Хочется воссоединить подругу с самой собой, напомнить ей, что она настоящая, что она не сгорит и не исчезнет в облачке дыма по велению Питера.

– Ладно, – с сомнением отвечает Тигровая Лилия, и выражение лица у неё под стать голосу, так что Венди становится не по себе. – Но я не помню никаких хороших легенд, только про чудовищ.

11. Запретная тропа

Воздух полон запахом жареного, почти подгоревшего мяса; это самый приятный запах на свете. Кабан насажен на вертел, жир капает, шипит и взрывается на огне. В животе урчит, но в то же время её подташнивает. Она видела, как Питер жестоко убил этого кабана, видела ненависть в глазах зверя, видела, как воля Питера пригвоздила его к месту. Она смотрела, как кабана разделывают. Странно, что ей вообще хочется есть это мясо, ведь в носу всё стоит вонь от кишок, но она ничего не ела после того ужасного супа Питера. А это мясо, поджаристое, шипящее, сочное – оно настоящее.