Читать книгу - "Крадущаяся тьма - Линн Флевеллинг"

— снами о безжизненной пустыне и золотом существе, обнимающем его и требующем свой голубой глаз — глаз, который подмигивал из кровавой раны над сердцем Серегила. Пение… сначала в той безжизненной пустыне, потом в пещере, скрытой в глубинах гор, пение, звучавшее, пока его кровь капала и капала на лед. Угроза Нисандера — или это было предостережение?

— Серегил, мне больно.

Тихий напряженный голос Алека вернул Серегила к действительности: рука его стискивала плечо юноши. Серегил поспешно разжал пальцы и отступил на шаг.

Алек коснулся руки Серегила холодными пальцами.

— Что случилось? Ты выглядишь так, словно увидел призрак самого себя.

Ужасная боль пронзила сердце Серегила, стоило ему заглянуть в эти синие глаза.

«…Если ты проговоришься хоть о чем-нибудь…»

Будь ты проклят, Нисандер!

— Я ничего не могу сказать тебе, тали, потому что мне пришлось бы лгать, — с отчаянием проговорил Серегил. — Я собираюсь кое-что сейчас сделать, а ты, пожалуйста, следи и ничего не говори.

Взяв последнюю страницу рукописи, Серегил скомкал ее и кинул в огонь.

Алек покачивался на каблуках, молча и озадаченно глядя, как пергамент расцвел огненным цветком. Когда он сгорел, Серегил перемешал золу кочергой.

— Но как насчет Нисандера? — спросил Алек. — Что ты ему скажешь?

— Ничего, и ты тоже ничего ему не расскажешь.

— Но…

— Это не предательство по отношению к нему. — Серегил обнял юношу за плечи, на этот раз ласково, и повернул так, что лица их почти соприкоснулись. — Даю тебе слово. Я думаю, он уже знает то, что мы только что обнаружили, но он не должен заподозрить, что это и тебе известно. Так будет до тех пор, пока я не скажу тебе, что говорить об этом безопасно. Ты понял?

— Опять секреты, — с озабоченным и недовольным видом пробормотал Алек.

— Да, опять секреты. Я хочу, чтобы ты мне верил, Алек. Могу я рассчитывать на твое доверие?

Алек долго смотрел в огонь, потом снова взглянул в глаза Серегилу и ответил на неуверенном ауренфэйском:

— Рей форил тос токун ме бритир. ври шруит я. «Ударь меня ножом в глаз, я не поморщусь». Торжественная клятва, та самая, что не так давно дал ему Серегил. Серегил облегченно рассмеялся:

— Благодарю тебя. Если не возражаешь, я хотел бы отдохнуть. А пока почему бы тебе не заняться остальными книгами, которые мы нашли?

Алек, не говоря ни слова, двинулся к двери, но помедлил, прежде чем уйти, и оглянулся на сидящего у огня Серегила.

— Что значит «тали»? Это ауренфэйское слово?

— Тали? — На лице Серегила появилась прежняя кривая улыбка. — Да, это ауренфэйское слово, выражающее привязанность, довольно старомодное. Его можно перевести как «любимый». Где это ты его услышал?

— Я думал… — Алек озадаченно посмотрел на Серегила, потом покачал головой. — Не помню, наверное, в каком-нибудь салоне. Спи сладко, Серегил.

— И ты тоже.

Когда Алек ушел, Серегил встал у окна и прислонился лбом к холодному стеклу; он долго смотрел на темный сад.

«Камень внутри льда. Секрет в секрете. Безмолвие внутри еще большего безмолвия».

За все то время, что он знал Нисандера, он никогда еще не ощущал такого расстояния между ними. И никогда не чувствовал себя таким одиноким.

Прошло несколько дней, прежде чем Алек понял, что никаких разговоров о найденном дневнике больше не будет. Несмотря на данную клятву, это его беспокоило. То. что они что-то скрыли от волшебника, казалось, создало маленькую холодную пропасть в отношениях, которые до того были безупречно теплыми и доверительными. Впервые за многие месяцы Алек снова задался вопросом: кому предан Серегил?

Как ни старался юноша прогнать эти мысли, они терзали его до тех пор, пока однажды, прогуливаясь с Серегилом вечером по городу, он не выдержал.

Алек опасался, что Серегил переменит тему или будет недоволен, но, казалось, тот ожидал вопроса.

— Преданность, а? Это нелегкая проблема для любого думающего человека. Если ты хочешь знать, по-прежнему ли я предан Нисандеру, то ответ будет «да»

— до тех пор, пока я уверен в его честности по отношению ко мне. То же относится к любому из моих друзей.

— Но ты разве сомневаешься в его честности? — настаивал Алек.

— Не сомневаюсь, хотя в последнее время это не так легко мне дается. Ты слишком сообразителен, чтобы не заметить: между ним и мной остается много недосказанного. Я очень стараюсь быть терпеливым, и ты тоже должен проявить терпение. Но может быть, на самом деле проблема не в этом. Не теряешь ли ты доверие ко мне?

— Нет! — поспешно ответил Алек; произнеся это слово, он понял, что все так и есть на самом деле. — Я просто пытаюсь понять.

— Что ж, как я говорил, преданность — вещь непростая. Например, что ты скажешь: преданы ли-ты, я и Нисандер царице Идрилейн и намерены ли действовать в интересах Скалы?

— Я всегда считал, что это именно так.

— Но что, если царица прикажет, ради блага государства, расправиться с Микамом? Кому я должен буду проявить верность: ей или ему?

— Микаму. — ответил Алек не колеблясь.

— Но что, если Микам предал Скалу, а мы ничего об этом не знаем? Что тогда?

— Это просто смешно! — фыркнул Алек. — Он никогда не сделает ничего подобного.

— Иногда люди способны удивить, Алек. Может быть, он сделал бы это из преданности кому-то еще, например, своей семье. Тогда он останется верен жене и дочерям, но предаст царицу. Что перевешивает?

— Семья, — ответил Алек, хотя и понял, что запутался.

— Безусловно. Всякий должен ставить интересы семьи превыше всего. Но что, если его вполне таким образом оправданное предательство будет стоить жизни многим сотням других семей? И что, если среди погибших окажутся наши друзья — Миррини, Силла, Теро… Ну, может быть, не Теро…

— Не знаю. — Алек с неловкостью пожал плечами. — Я не смогу решить, не зная подробностей. Думаю, я должен был бы остаться верен ему, пока все не выяснится. Может случиться ведь и так, что у него не окажется выбора.

Серегил строго погрозил ему пальцем.

— Выбор есть всегда. Никогда не думай, будто у тебя нет выбора. Что бы ты ни сделал, это твое решение и твоя ответственность. Это тот самый случай, когда понятие «честь» перестает быть пустым словом.

— Ну что ж, я все равно считаю, что сначала должен узнать, почему он так поступил, — упрямо ответил Алек.

— Это хорошо. Но предположим, ты узнаешь, что, несмотря на всю его доброту к тебе, он все-таки совершил предательство. Станешь ли ты тогда преследовать его и убьешь ли, как того требует закон?