Читать книгу - "Белые волки - Влада Южная"

Он выбрал среди них единственную брюнетку. Возможно, она бы выглядела даже симпатичной, если бы меньше трудилась на тяжелой работе и не налегала на спиртное в свой редкий выходной. Девушка уставилась на Димитрия расширившимися от удивления огромными серыми глазами и выронила бутылку, когда он схватил ее за лицо, несильно впечатал затылком в стену и поцеловал. От девицы пахло перегаром и несвежим бельем, ее подружки принялись хихикать, почти не скрывая зависти, что к товарке вдруг такой мужик подвалил, а Димитрию хотелось блевать. От них, от самого себя, от того, что делал. Но он упорно терзал ее губы, прижимал всем телом к стене и терся об нее. Не идти же к ноннам в таком состоянии, в самом-то деле? С вышколенным, приученным к любой прихоти женским телом он не получит нужных эмоций и вряд ли сумеет остановиться в попытке добиться их, пока не дойдет до самого страшного конца.

Это походило на инстинктивное утоление жажды. Если очень долго не пить, то потом с жадностью станешь лакать даже из болота, ведь лучше терпеть противный привкус трясины, чем умереть от обезвоживания… или убить кого-то.

Девица и не думала сопротивляться или звать на помощь. Она даже попыталась обнять Димитрия и обиженно вздохнула, когда тот с отвращением скинул ее руки.

– Отвернитесь, дуры! – прошипела хихикающим подружкам, подтягивая юбку повыше и готовясь раздвинуть ноги для него.

Он оттолкнулся от стены, шатаясь как пьяный. Полез в карман брюк за бумажником, вынул крупную купюру, отводя взгляд и морщась, сунул брюнетке в вырез помятой блузки…

– Я бы и бесплатно с тобой трахнулась, красавчик! – крикнула она ему в спину под хохот все тех же подруг. – Куда же ты убегаешь?!

Ян нашел его в своих комнатах на нижнем уровне темпла забившимся в угол и стискивающим кулаками виски.

– Тих, тих, братишка, – он присел перед Димитрием, с трудом отвел его руки от головы и похлопал по щекам, – ну-ка, глянь-ка на меня?

Димитрий медленно поднял веки, открывая черные, как угольная яма, провалы глаз.

– Ух ты, еп… – длинно и грязно выругался Ян, – опять?! Что-то зачастил ты, братишка… ну давай, давай, дыши, ты можешь. Это же я, твой друг, помнишь меня? Дыши, возвращайся ко мне… возвращайся…

Зрачки у Димитрия постепенно посветлели, черная дымка в них рассеялась, уступив место привычному серебристому блеску.

– Сегодня, – хрипло бросил он.

– Сегодня у тебя встреча с тем амбалом из Нардинии, – напомнил Ян, который тоже был уже научен давним опытом и понял его без лишних слов.

– Нет, этого мало, – Димитрий мотнул головой. – Сегодня… сделай что-нибудь… или будет хуже…

– Хорошо, – Ян заговорил терпеливым, заботливым тоном, каким обычно говорят с капризными детьми, – я сделаю все, как ты скажешь. Приведу кого хочешь. Женщину? Может, двух? Трех? Сиротку, чтоб никто не искал? Или какую-нибудь обедневшую майстру, чтоб молчала за хорошую плату? Только сначала давай настроимся на этот бой. На нас поставлены большие деньги, братишка. Нам ведь нужны деньги, а? – Он обхватил Димитрия за шею и легонько потряс. – Нам нужны деньги, они всем нужны. А тут соперник тебе такую рекламу сделал. Неделю ходил по городу и орал, что сломает тебя одной левой. Народу набьется – стены затрещат. На нас уже ставят два к одному.

Димитрий выслушал его вполуха, позволил отвести и усадить себя на диван, поднял одну ногу, затем другую, чтобы Яну было удобнее снять с него испачканные ботинки. Деньги волновали его мало, возможно потому, что он никогда не испытывал особой нужды в них. Они будто бы сами притягивались к нему, стоило едва ли пальцем шевельнуть. Парадокс. Вот Ян – да, Ян – другое дело, тот трясся над каждой монеткой и радовался, как ребенок, получая выручку с продажи очередной партии опиума или опустошая кассу после успешного боя. Сказывалось голодное детство.

Пусть ставят хоть три к одному. Все равно он не умеет проигрывать.

Когда-то давно отец брал Димитрия с собой в мужской клуб. Вспоминания о том времени сохранились смутные, лишь в носу сразу появлялся запах терпких ароматизированных сигар и казалось, что снова играет янтарным блеском коньяк в прозрачном бокале. Что еще могло произвести на ребенка большое впечатление, кроме странных, незнакомых запахов и красивых переливов цвета? Зачем отец вообще повел его туда, где велись серьезные разговоры о политике и бизнесе и сыпались пикантные шутки о женщинах?

Димитрию казалось, что он попал в какой-то совершенно иной мир, далекий от дома с вечным квохтаньем няньки, обязательным стаканом теплого молока с пленкой на поверхности и маминой навязчивой заботой. Сжимая маленькой ладошкой большую и надежную руку отца, он озирался на других мужчин: высоких, громкоголосых, важных. Отец тоже был высоким, громкоголосым и важным, он прекрасно вписывался здесь среди своих, и Димитрий тоже вписывался, ведь он тоже был мужчиной, пусть пока и не таким высоким и важным…

Они переходили из зала в зал, от одной группы к другой, с кем-то здоровались, с кем-то долго и тихо беседовали, где-то просто стояли, прислушиваясь к чужому спору, но везде, так или иначе, рано или поздно, отец с гордостью выдвигал Димитрия на передний план, клал ему руки на плечи и представлял:

– Мой наследник.

Да, тогда Димитрий был еще единственным и счастливым и мог носить гордое звание наследника, и звучание этого слова запомнилось ему на всю жизнь наряду с запахом сигарет и коньяка.

В одном из залов шел спарринг по боксу. Два лаэрда, в белоснежных брюках и светлых рубашках с подкатанными рукавами, выставив перед собой обмотанные специальными эластичными повязками кулаки, порхали друг напротив друга по блестящему, как зеркало, паркету. Именно что порхали – легкими и стремительными движениями они напомнили Димитрию двух бабочек или, на худой конец, танцоров.

Выпад. Уклонение. Выпад. Уклонение. Там не было выбитых зубов или заплывших глаз, искусство заключалось не в нанесении увечий противнику, а в умении изящно избежать удара. Это беднякам нужно уметь постоять за себя в потасовке и хорошенько покалечить врагов, благородный лаэрд постигает науку боя исключительно ради поддержания собственной физической формы и работы мышц.

Димитрий засмотрелся так, что позабыл обо всем на свете. Смотри и учись, полушутя-полусерьезно бросил отец, и он старательно смотрел и учился. И обрадовался, что его отец тоже так может, когда тот скинул пиджак, закатал рукава белой рубашки, дал слуге перевязать руки и занял место одного из спаррингующихся. Его ноги легко порхали над паркетом, кожаные туфли едва слышно поскрипывали, все тело подобралось, вытянулось в струну, корпус безошибочно отклонялся то в одну сторону, то в другую, и кулак противника раз за разом проходил мимо. Он казался сыну настоящим божеством.

Потом место отца снова занял кто-то другой, но Димитрий продолжал стоять, не отводя глаз. Он уже видел себя там, на паркете, и представлял, что сможет не хуже, а даже лучше. Нужно только немного научиться. Сколько времени он провел в этом зале, наблюдая одну пару за другой? Наконец, Димитрий опомнился и сообразил, что отца нет рядом. Он обошел всех посетителей, дергая каждого за рукав, чтобы заглянуть в лицо, и начал слегка паниковать.