Читать книгу - "Синайский гобелен - Эдвард Уитмор"

Я тоже, наверное, не очень. В общем, последний раз я наблюдал ее во время своего ежегодного хаджа. Я встретил дервиша в таких местах, где людей не бывает; в странном освещении кометы он казался семи с половиной футов роста. Вот такие штучки вытворяет эта комета.

Штучная комета, пробормотал Джо, продолжая шумно обследовать сейф. У него уже не оставалось никаких сомнений. Эхо доносилось из-под земли.

Он оставил в покое сейф и принялся осматривать большого каменного скарабея, стоявшего в другом углу каморки. Почему он так хитро улыбается? Он стукнул его кулаком по носу, а затем стал стучать по спине.

Да, точно, и здесь то же. Массивный каменный жук внутри был полым. Он сел верхом на скарабея и стал ритмично постукивать по его плоскому носу. Хадж Гарун остановился возле одной из стен и поправил шлем, глядя в несуществующее зеркало. Шум испугал его, и он покосился в сторону выхода.

Что там еще?

Это не там, это здесь. Это я скачу на скарабее. Он полый изнутри, не так ли?

А, скарабей? Да.

Здесь где-то потайной замок?

В ноздрях. Очень хитрая комбинация запоров. Устроена для контрабанды.

Чего?

Мумий, костей. У римлян были очень строгие санитарные правила, они не разрешали перевозить покойников из одной провинции в другую. Но жившие здесь египетские купцы готовы были неплохо заплатить за контрабандную доставку их мумий домой после смерти. А еврейские купцы в Александрии тоже готовы были платить за то, чтобы их кости вернулись сюда. Один армянин сумел заработать немножко денег таким ремеслом. Кажется, я купил у него скарабея, когда он отошел от дел.

Вы сами им пользовались?

Не для контрабанды, а для чего-то еще. Ио только вот для чего?

Хадж Гарун отступил от голой стены, продолжая смотреться в осыпающуюся штукатурку.

Мне вспоминается, что я вроде бы спал в нем. Разве такое может быть? Зачем мне это было надо? Возраст. Памяти совсем не стало, все годы слились воедино. И когда же это я спал, при мамелюках? Я тогда слег от какой-то болезни, помнится, поэтому мог забраться в скарабея и свернуться там калачиком. Да нет, это все-таки было раньше, помню, я еще стукнулся головой, да так, что на время отнялась шея. Когда же это было? При крестоносцах?

В голосе его прозвучало сомнение, потом он вдруг заулыбался.

Да, именно тогда. Эти рыцари все время так лязгали своими доспехами, что я прятался туда вздремнуть. Это было единственное тихое местечко, которое я смог отыскать.

Глухо, как в склепе, пробормотал Джо, слез со скарабея и вернулся к загадочному сейфу, чтобы еще раз его осмотреть.

* * *

Шумные были деньки, сказал Хадж Гарун, память которого все никак не могла отделаться от видения гурьбы крестоносцев, волокущих мечи по булыжной мостовой.

Шумноватые, но бывали и похуже. Когда город захватили ассирийцы, они продели всем уцелевшим кольцо в губу и увели в рабство, всех, кроме вождей, им они выкололи глаза и оставили умирать среди развалин города.

Римляне думали, что горожане проглотили свои драгоценности, поэтому они вспарывали им животы и потрошили кишечник, но находили лишь кусочки изношенной кожи. Во время осады мы так голодали, что ели свои сандалии.

Крестоносцы убили около ста тысяч человек, а римляне почти пятьсот тысяч. Вавилоняне убили меньше, чем ассирийцы, но ослепили больше. Птолемеи и Селевкиды уже убивали меньше, да и византийцы, мамелюки и турки тоже, в основном военачальников и всех образованных. Естественно, в зависимости от того, кто брал город, людей заставляли перестраивать церкви в мечети и разрушать синагоги или, наоборот, переделывать мечети в церкви и таки разрушать синагоги. А что было потом? Где был я? Ах да, потом я в последний раз женился.

Джо громко постучал по сейфу. Гулкое эхо потрясло стены пустого магазина.

Она забрала последнее, что у меня оставалось, — книги. Понимаешь, она была неудачница, а у арабки это может быть только в одном случае — кто-то ее предал. Какой-то предатель должен был быть в доме, а кто бы это мог быть, кроме меня?

Хадж Гарун вздохнул и поправил шлем, который вновь опрокинулся ему на глаза с очередным градом ржавчины. У него опять потекли слезы.

Но не забудьте, что в те дни я еще носил носки, и они были вечно мокрыми, потому что ноги были влажными, а влажные ноги в постели — не очень-то приятная вещь. Она некоторое время мирилась с этим, и я этого не отрицаю.

Куда же мы придем? тихо спросил Джо.

Если ходить в мокрых носках?

Нет, если спустимся в шахту под этим сейфом. Это же бездонный сейф, правда?

Ну, не совсем. Глубокий, но не бездонный.

Какой глубины?

В этом месте около пятидесяти футов.

Там лестница есть?

Да.

Куда она ведет?

К туннелю, а тот ведет к пещерам.

Длинные пещеры? Какой протяженности?

Сотни футов? А может, тысячи?

Джо мягко присвистнул. Он уселся возле сейфа и приложил ухо к железной дверце. Где-то далеко завывал ветер. Хадж Гарун заново перевязывал зеленые ленты под подбородком.

А что там внизу?

Иерусалим. В смысле, Старый город.

Джо выглянул в проулок. Мимо лавки осторожно шла тощая кошка с каким-то куском проволоки в зубах.

А там, снаружи, разве не Иерусалим? В смысле, не Старый город?

Один из них.

А внизу?

Остальные.

О'Салливан присвистнул совсем тихо.

И как это понимать?

Ну, Иерусалим же все время разрушали. То есть в той или иной степени его разрушали сотни раз, а несколько десятков раз уничтожали полностью, ну, скажем, двенадцать раз со времен Навуходоносора, а до него еще дюжину раз, о которых мы даже не знаем. Отстраивая город заново на вершине горы, развалины не расчищали, а строили поверх, так что гора со временем росла. Понятно?

Пока да. И куда ведет ваша лестница?

К тому, что всегда там находилось. К дюжине Старых городов. Двум дюжинам Старых городов.

Какие-то сокровища и памятники сохранились?

Какие-то — да. У зарытых вещей есть интересное свойство — их нелегко найти, а со временем о них совершенно забывают. Знаете, за свою жизнь я видел множество забытых вещей, вот взять, например, вмятины на моем шлеме. Кто-нибудь помнит, как я получил эти вмятины?

Изможденный араб стал бесцельно слоняться по комнате.

Исусе, думал Джо. Лестница Хадж Гаруна. Спускаемся.

* * *

Уроженец города, который испокон веков заполоняли завоеватели и пилигримы, Хадж Гарун, естественно, большую часть жизни проработал в сфере услуг. В еврейские времена он начал с выращивания телят, а позже ягнят. При ассирийцах стал резчиком по камню, специализировался на крылатых львах. При вавилонянах он был садовником-декоратором, а при персах шил шатры.